Не то чтобы мы общались, используя оппозициональные различия как инструмент. Но мы общаемся,
"говорим" именно потому, что мы онтологически укоренены в различии.
Эти платоновские мотивы подхватывает Хайдеггер и приходит к радикальным выводам в "Was heisst Denken?". Если в диалектике Присутствия и Отсутствия я — на стороне отсутствия, то я могу описывать
присутствие, только "показывая" его. Всякий философский дискурс исходит из Отсутствия. В лучшем
случае, как это и происходит у Хайдеггера, мышление должно быть мышлением этого учреждающего меня
различения, в котором я познаю Отсутствие, которое я и есть, а не Присутствие, от которого я по существу
далек, находясь в ДРУГОМ МЕСТЕ.
В этой схватке решающая роль отводится языку. Через него Бытие "раскрывается". Может быть, потому, что язык в качестве метаязыка способен описывать диалектику присутствия и отсутствия?
Очевидно, что нет, коль скоро язык (см. Лейбница) на этой диалектике и базируется. Ответ Хайдеггера
таков: язык это язык Бытия. Бытие говорит через меня посредством языка. Не я говорю на языке, но меня
проговаривает язык.
15
Идея Бытия, к которому мы имеем доступ только через язык, у Хайдеггера просматривается
совершенно очевидно, идея языка, который не во власти человека, потому что не человек думает на каком-
то языке, но язык мыслит себя в человеке 1. И именно плетения языка передают особые отношения человека
с бытием.
А это отношения различия и членения. Предмет мысли это Разли-чие как таковое 2, различие как
различие. Мыслить различие как тако-вое — это и значит философствовать, признавать зависимость
человека от чего-то такого, что именно своим отсутствием его и учреждает, позволяя, однако, постичь себя
лишь на путях отрицательного богословия. По Хайдеггеру, "значимость мысли сообщает не то, что она
говорит, но то, о чем она умалчивает, выводя это на свет способом, который нельзя назвать высказыванием".
Когда Хайдеггер напоминает нам о том, что вслушиваться в текст, видя в нем самообнаружение бытия, вовсе не означает понимать то, о чем этот текст говорит, но прежде всего то, о чем он не говорит и что все-
таки призывает, он выдвигает идею, которую мы находим у многих теоретиков онтологического
структурализма, превративших язык в потеху метафор и метонимий. Вопрос "кто говорит?" означает: "кто
тот, кто к нам взывает, кто призывает нас к мышлению?" Субъект этого призыва не может быть ни