3.
После этого Аник попыталась вспомнить лицо Варо — и не смогла. И другое, бывшее за время осады, как-то слишком быстро изгладилось из ее памяти. То ли новые заботы заслонили прежние беды, то ли — и это было похоже на правду — память сама, без воли Аник, не желала сохранять слишком горькие и тяжелые воспоминания.
Вернулся из Твердыни Ашот, еще прошлым летом посланный к верховному князю с вестью о приходе каптаров. Он привез письма князю — от католикоса, с сообщением, что новый священник приедет к началу осени, и от сестры князя Варгиза, настоятельницы монастыря Святой Шушан, что в селении Горном, близ Твердыни.
Мать Проклея — это было имя, принятое ею в пострижении, а прежде ее звали Тинатин — писала, что гордится тем, что Красная крепость выстояла, но что она, дочь князя из дома Варгизов, и не сомневалась, что если кому-то и суждено выстоять, то именно их дому; а впрочем, на все воля Божья. Еще она сообщала об открытии при монастыре школы для девочек из княжеских семей, и настоятельно рекомендовала князю отправить туда Аник. «Здесь учатся внучка князя Гориса, и дочь Баграта, и сестры князя Горгия, и даже Саркис прислал сюда свою дочь, — писала мать Проклея. — Не нам же, князьям от начала времен, отставать от потомков пастухов и хлебопашцев. Знаю, не в наших обычаях посылать девочек учиться — но по обычаю ли то, что сейчас происходит в стране, когда княжеским званием торгуют, как будто это шерсть или зерно, и даже сам верховный князь держит лавку в Дане? На смену прежнему идет новая жизнь, и, если мы не поторопимся, нас оттеснят, наш род захиреет, хотя право его — быть в первых рядах. Бог не дал тебе сына, чтобы поддержать славу нашего рода и передать ее потомкам, так дай же такую возможность дочери».
— Ва! — воскликнул князь Варгиз, когда Аник — князь стал плохо видеть, и письма читала ему дочь — дошла до этого места, — воистину, мир перевернулся, если Тинатин такое думает и пишет!
К письму прилагался длинный список того, что необходимо было Аник взять с собою, буде князь отправит ее в школу. Платья, повседневные и нарядные, и белье, носильное и постельное, и обувь, и серебряные украшения, и много еще всего, и — мать Проклея настоятельно просила не забыть об этом, — женщина для услуг.
«Я знаю, как воспитываются девочки в нашей семье, и что служанка им не нужна, — писала она. — Но поверь, в волчьей стае воют по-волчьи; здесь необходимо соблюдать правила здешней жизни, от которой Красная крепость отстала лет на сто, не меньше. И предупреди свою дочь, чтобы она поменьше рассказывала о себе — внучке верховного князя совсем не обязательно знать, что дочь Варгиза доила коз. Я не считаю лишним это умение, но чем меньше здешние будут об этом осведомлены, тем лучше. Мы достаточно родовиты, чтобы позволить себе быть бедными, но это не повод для того, чтобы тыкать всем в нос нашей нищетой».