4.
На Рождество воспитанницы разъехались. Многие жили неподалеку — в столице или в нескольких днях пути. Они пригласили своих подружек, которым было слишком далеко добираться до дому, провести праздники вместе. Аник, конечно, никто не пригласил. Мать Проклея, узнав об этом, настоятельно рекомендовала внучке князя Гориса предложить дочери Варгиза посетить крепость верховного князя.
— Если она захочет поехать, — ответила княжна Тамара с очаровательной гримаской, — она ведь гордая…
Мать Проклея не видела ничего дурного в том, чтобы дочь Варгизов была гордой. Но Аник отказалась наотрез.
— Глупая девчонка! — вспылила мать Проклея, — вместо того, чтобы подружиться с девицами из лучших родов страны, ты дерешь свой нос кверху и панибратствуешь с этой своей шаваб! На Рождество в монастыре нечего делать такой юной девушке, как ты — у нас не празднуют, у нас молятся, постятся и умерщвляют плоть. Твоему возрасту пристало развлекаться, а в доме верховного князя у тебя для этого будут все возможности!
— И княжна Тамара будет издеваться надо мной в присутствии своих дядьев, а я должна буду все это сносить? — ответила Аник, вздернув голову. — Ну, уж нет! Все, что угодно, но только не это!
— Я посажу тебя на хлеб и воду на все время Рождественского поста! — пригрозила настоятельница.
Аник ответила:
— Пожалуйста! — и, хотя мать Проклея не исполнила своей угрозы и не отдала соответствующего распоряжения, во всю Рождественскую неделю в трапезной Аник отказывалась от иной еды и ела только хлеб.
5.
По мнению матери Проклеи, во многом в поведении Аник была виновата эта ее служанка, девочка шаваб, такая же гордая и заносчивая, как дочь Варгиза. Но если гордость и высокомерие в дочери князя можно было расценивать скорее как желательные, нежели как отрицательные черты, то со стороны прислуги эти качества являлись греховными и подлежащими искоренению.
Уту в обители не любили, и причин тому было множество. Во-первых, Ута была шаваб — единственной представительницей этого народа в монастыре Святой Шушан. Шаваб жили в земле айков — горцев — с незапамятных времен, и с незапамятных времен народы недолюбливали друг друга. Айки считали шаваб трусами, скопидомами и грубиянами. Шаваб, в свою очередь, называли айков высокомерными гордецами, грязнулями и лентяями. Как это обычно бывает, и те, и другие были одновременно и правы, и не правы.
Во-вторых, для служанки, в каковой роли Ута приехала в обитель, девушка вела себя слишком независимо или, как говорили сестры и воспитанницы, слишком дерзко.
Даже внешний вид Уты вызывал в монастыре нарекания. Она категорически отказалась снять свой национальный наряд — широкую цветастую юбку, не прикрывающую лодыжек, и узкий корсаж поверх белой блузки. После долгих разговоров, наказаний и угроз отослать ее домой, Ута пошла на единственную уступку: выходя из комнаты, она накидывала поверх одежды черное покрывало. Покрывало мешало при ходьбе и при работе, но Ута, проявив несвойственное ей вообще упрямство, стоически терпела неудобство.