— Тетушка! — воскликнула она с порога, — сестра Агата сказала мне… Ута!.. — она бросилась к подруге, утешая.
— Эт-то что еще такое? — без особенного, впрочем, гнева воскликнула мать Проклея. Если чрезмерная любовь к ближнему есть грех, то мать Проклея была грешна — она полюбила свою племянницу со всеми ее рыжими волосами, и тонкими губами, и длинным носом, как только может полюбить ребенка незлая старая женщина, не родившая собственное дитя.
— С каких это пор в келью матери-настоятельницы дозволено воспитанницам входить без позволения?
— Но, тетушка!.. — Аник, при виде слез подруги, сама расплакалась, что вовсе не красило ее.
— Я тебе не тетушка, а матушка, изволь придерживаться правил, пока ты здесь. Можешь попрощаться со своей служанкой, больше ты ее не увидишь. И напиши письмо отцу, передашь с ней, пусть тебе пришлют другую девушку для услуг…
— Простите, матушка, — выдавила из себя Аник, утирая слезы, — виновата… Но я так разволновалась, когда сестра Агата сказала мне…
— Сестра Агата будет наказана за свою болтливость! — мать Проклея ударила ладонью о подлокотник кресла. Нет, все-таки придется пожертвовать прекрасным голосом этой белицы, хоть хор и много потеряет, зато в обители будет спокойнее. — А свое решение я не изменю. Ступайте отсюда обе, пока я не передумала, а не то твоя служанка все-таки будет изгнана с позором.
Девушки, понурив головы, вышли из кельи. Мать Проклея хотела было вернуть Аник — у нее было к племяннице дело — но передумала. Успеется.
12.
Дело матери настоятельницы к племяннице касалось будущего пира при дворе верховного князя Гориса, каковой должен был состояться в честь освобождения страны от каптаров. На пиру должен был присутствовать и король Марк, гостивший у верховного князя после изнурительного похода. Воспитанницы монастыря были приглашены на этот пир, и мать Проклея хотела убедить девушку в честь такого события снять траур и одеться, как подобает девице из дома Варгизов. Мать Проклея не была слепой почитательницей старых горских обычаев и немножко — самую малость — тем гордилась. Зная упрямство девушки в этом вопросе, мать-настоятельница тайно заказала мастерице, шившей для девиц из дома князя Гориса, праздничный наряд зеленого шелка, который должен был, по ее, мастерицы, замыслу, оттенять не очень выигрышную внешность княжны. Мастерица несколько раз побывала в обители и наблюдала из окна кельи матери Проклеи за Аник, прогуливавшейся по саду, и наряд был почти уже готов, но все-таки требовалась хотя бы одна примерка, и завтра к полудню мастерица явится со сметанным платьем. Однако мать Проклея побоялась, что, огорченная предстоящим расставанием с подругой — а мать Проклея прекрасно понимала, что девушек связывает дружба, а вовсе не отношения служанки и госпожи, — Аник откажется от нового наряда, и, может быть, вообще от участия в пире.