— Он будет жить, — сказала Ута Аник. — Не тревожь его сейчас.
— Ах, Ута! — Аник разрыдалась на плече у подруги, — я думала, сердце мое разорвется от боли, пока мы скакали. Я так боялась не успеть!..
— Он будет жить, — уверенно повторила Ута. Даже сейчас ее целительство — она продолжала видеть сердце князя — действовало: рубец, оставшийся в том месте, где края ранки стянулись, размягчался и сглаживался, и боль не мучила больше князя Варгиза. Он прошептал что-то, сначала неслышно, потом голос его окреп.
— Горис? — неуверенно позвал старый князь, — здесь ли ты, друг мой? В моих глазах все какие-то пятна…
— Я здесь, Варгиз, — Горис подошел поближе.
— Я думал, уж не успею… Дочь моя Аник после моей смерти…
— Отец, отец! — закричала Аник, порываясь припасть к изголовью больного, но Джоджо и Ута удержали ее.
— …она будет под твоей опекой, — продолжал князь Варгиз еле слышно. — Не отдавай ее за Варги… Они хотят… Гнилой род… Вина Варгизов…
— Ты будешь жить, — сказал князь Горис, не утирая слез, набежавших на глаза, — ты будешь жить, старый друг, девица из шаваб спасла тебя!
— Да, и еще… Ута, дочь Волофа, из шаваб, нуждается в твоей защите… Мой долг ей, долг Красной Крепости велик… Обещай!
Князь Варгиз закрыл глаза.
— Обещаю, — торжественно сказал верховный князь. — Но надеюсь, ты сам выполнишь все, что поручал мне. Дочь твоя здесь, здесь и Ута из шаваб.
8.
Всего четыре дня прошло после полного горечи расставания навсегда, а подруги снова были вместе.
После торжественных слов верховного князя Ута слегка опомнилась и принялась за свои обычные обязанности целительницы и сиделки у ложа больного. Она изгнала из комнаты всех, кроме Аник, даже строгую мать Проклею, и даже строгая мать Проклея, которой сестра Гликерия успела уже донести на ушко о волшебном исцелении князя, не стала противиться.
Ута отворила окно, чтобы впустить побольше воздуха, вместе с Аник поудобнее уложила князя, впавшего в забытье после трудного и многословного для него разговора, вытерла князю лоб, покрывшийся испариной, ароматным уксусом, и села рядом с Аник, не спускавшей с князя заплаканных глаз.
— Он будет жить, Аник, — сказала она уверенно. — Не знаю, долго ли он проживет, на все воля божья, но от этой болезни он оправится, это я тебе обещаю.
Аник посмотрела на подругу удивленно, шмыгнула носом и перестала реветь.
— Откуда ты можешь знать? — спросила она.
— Ва! Знаю! — Ута даже немного рассердилась. — Вижу! То ли мой дар стал сильнее, то ли… — Ута задумалась.
— То ли что? — переспросила Аник.
— Может быть, я смогла это сделать из-за того, что мы с тобой поменялись кровью… Ну, тогда, помнишь?