Говорили о дороговизне, о том, что мало в этом году убрали хлеба, и мало запасли рыбы, и что налоги велики, а повинности тяжелы.
Говорили о новом, готовом к освящению соборе Святого Видгорта, и что освящение состоится завтра, в праздник, и что приехал из Новограда на праздник примас Межгорской церкви, преподобный Антоний, и что по новому обычаю расписан собор внутри богомазами из Новоградского монастыря, и красота, говорят, неописуемая; и что камень для строительства возили из Айкастана, а мастеров Мариам выписала с родины, из Киза, и что крыт собор листовым серебром — вот-де куда денежки народные пошли!
В другом месте говорили о наследнике престола, королевиче Марке, что-де ждали его к празднику, да, видно, не будет Марка, и что Марк с семейством в ссоре, и не любят его родители, а любят младшего королевича Луку, вовсе юнца. И то — Марк лицом и статью пошел в отца, в короля Игнатия, только что ростом не вышел, Лука же — живой портрет королевы Мариам, злокозненной бахристанки…
Говоривший оглянулся опасливо, увидел Ефимию, втянул голову в плечи, выдернул из рук собеседника образец своего товара (товар его был ложки, но не обычные, деревянные, а новомодные, резной кости), бочком ввинтился в толпу и пропал с глаз.
Ефимия ухмыльнулась. Оказывается, горожане тоже не питают к королеве нежных чувств.
Позади, у выхода из проулка, каким сюда пробиралась Ефимия, послышался шум. Ефимия оглянулась.
Брат Дамян, долговязый, на голову возвышался над толпой, еще и на цыпочки привстал, выглядывал ее, Ефимию.
Ефимия ссутулилась, пригнула голову, семенящими мелкими шажками, чтобы не упасть, поспешила на торговую площадь.
На углу, на скользкой ледянке — накапало, видно, с сосулек под крышей, да и замерзло, — не удержалась на ногах, поскользнулась, упала.
Ах, грехи наши тяжкие!
5.
Ах, грехи, грехи наши тяжкие!
Ефимия села в сугроб.
Она покачала головой, досадуя на свою неловкость. Старость, однако же, не радость, а Ефимия была слишком стара для таких вот развлечений — играть в прятки с юным монахом.
Кое-как, придерживаясь за стенку, Ефимия поднялась, отряхнулась. Хорошо еще, брат Дамян, заботливый, заставил ее нынче надеть теплые толстые штаны на вате. Хоть не ушиблась.
Ефимия осторожно заглянула за угол. Черной рясы брата Дамяна нигде не было видно. И слава богу.
Ефимия вышла на торговую площадь, осторожно, оглядываясь по сторонам, чтобы ненароком не нарваться на резвого юного брата Дамяна, прошла между рядами возов, иногда делая вид, что приценивается к капустному кочану или мороженому сому. На рынок нынче Ефимия пришла не за покупками, а за новостями.