Соскочив с коня, Прудис бросилась к матери Аник: — Тетушка! — прежде Аник никогда не слышала, чтобы Прудис так обращалась к княгине. — Тетушка, он не хотел отпускать нас, он сказал, что Вардан должен быть подручным в его пивоварне, а я буду вести его хозяйство, и он меня ударил, а Вардан оттолкнул его…
— Успокойся, — сказала княгиня, — он не властен над тобой больше, ты — замужняя женщина. Вытри щеки, гости ждут тебя, чтобы поздравить, нехорошо, если невеста будет заплаканной.
В два ряда выстроились у входа в зал друзья жениха, образовав арку из скрещенных мечей. Под громкую музыку, под звон привратного колокола Вардан с Прудис прошли под этой сверкающей аркой и заняли почетное место за столом. Отец Константин вынес древнюю икону Богоматери, реликвию Красной крепости — много поколений предков князя Варгиза целовали эту икону, вступая в брак или уходя сражаться с врагами. Отец Константин благословил молодых и сказал приветственное слово. Подняли уже первый рог с дорогим бахристанским вином, когда во двор крепости влетела повозка, полная орущих мужчин и визжащих женщин шаваб. Хейнц соскочил с облучка и закричал:
— Где они! Где эта сучка со своим хахалем?
Княгиня вышла навстречу, словно не слыша грубых слов Хейнца, поклонилась Хейнцу и сказала:
— Привет тебе, отец невесты, привет и вам, гости. Пир еще не начался, прошу!
Дружинники князя окружили шаваб, вежливо, но настойчиво провожая их в зал. Шаваб, ожидавшие иного приема, немного растерялись. Княгиня подала руку Хейнцу и вместе с ним подошла к молодым. Прудис, увидев отца, вспыхнула и попыталась вскочить, Вардан, нахмурившись, положил руку на кинжал.
— Отец благословляет вас, Прудис и Вардан, и желает вам быть счастливыми в потомстве вашем, — сказала княгиня быстро и громко и увела Хейнца на другой конец стола, где для него было приготовлено место в окружении нескольких горцев. Здесь она оставила Хейнца на попечении Джоджо и ушла к женскому столу, возглавив его. Другие шаваб сидели далеко друг от друга, мужчины — за мужским столом, женщины — за женским, так, чтобы двое шаваб разделялись не меньше, чем тремя горцами или горянками. Незваные гости притихли, оробев и смутившись. Только Хейнц попытался что-то сказать, но громко заиграла музыка, приветственные крики заглушили голос отца невесты, а Джоджо усердно потчевал его вином, и скоро Хейнц не смог бы связать и двух слов, даже если бы ему и позволили говорить. Кончилось тем, что Хейнца, пьяного донельзя, отнесли в одну из спален. Другие шаваб были осмотрительнее, пили меньше и уж совсем не порывались разговаривать.