Никакого энтузиазма в ответ.
Братья Франческини скривили рты. Мьеле издал лишь скептическое «Ба!», а Рошо, поглядев на остальных, ответил:
— Не думаю, что это удачная идея. Холодно.
— И дождь идет, — поддакнул Мьеле, надкусывая яблоко.
— Да что же с вами такое? Едите, спите, работаете. И это всё? Вы покойники. На ходу спите. Забыли уже, как мы классно проводили время, целый вечер мотались по округе и пили, а потом кидали бомбочки в пруды в Питильяно, а потом отмокали в источниках…
— Здорово… — вздохнул Джованни Франческини, устремив взор в потолок. Его лицо смягчилось, в глазах появилось мечтательное выражение. — А помните, как Ламбертелле разбил башку, нырнув в источник? Ну и ржака. А я подцепил одну флорентийку.
— Не одну, а одного, — перебил его брат. — Его звали Саверио.
— А помните, как мы камни кидали в микроавтобус тех немцев, а потом его с обрыва сбросили? — оживился Мьеле.
И всех захлестнули прекрасные воспоминания молодости.
Грациано знал, что сейчас самое время настоять на своем, не упустить шанс.
— Ну так давайте покуролесим! Завтра вечером все по машинам — и в Сатурнию. Выпьем в «Трех галетах», а потом — все купаться!
— Место это дорогущее, — возразил Мьеле.
— Не будь жмотом! Женюсь я или не женюсь?
— Ладно, по такому случаю покуролесим, — согласились оба Франческини.
— Только вы должны приехать со своими женами и подружками, ясно? Мы же не компашка гомиков — Эрика испугается.
— Но у моей ишиас… — ответил Рошо. — Она может захлебнуться.
— А Джудитте только что вырезали грыжу, — забеспокоился Элио Франческини.
— Хватит вам, берете своих старушенций и везете с собой. Кто у вас мужики в доме — вы или они?
Договорились, что компания тронется в путь с площади в восемь вечера на следующий день. И никто не может отказаться в последний момент, потому что, как правильно сказал Мьеле, «кто поступит с другом так, тот законченный мудак».
Грациано брел домой пьяный и счастливый, как ребенок после Диснейленда.
— А здорово, что я уехал из этого гребаного города, здорово. Рим, я тебя ненавижу. Меня от тебя тошнит, — повторял он во весь голос.
Как же хорошо ему было в Искьяно Скало, и какие у него тут замечательные друзья. И каким он был придурком, что не вспоминал о них все эти годы. Он чувствовал, как в душе его крепнет любовь. Может, конечно, они и состарились немного, но он приведет их в чувство. После джинсового магазина он может открыть здесь паб в английском стиле, а потом… А потом тут еще много чего можно устроить.
Он поднялся по лестнице, держась за перила, и вошел.
Внутри стоял резкий запах лука, аж глаза из орбит вылезали.