Поворачиваюсь к ним спиной. Бреду в сгоревший луна-парк. Подбираю голову манекена, несу ее под мышкой.
С трудом дотащилась до дому, залезла в кровать. Даже дверь не закрыла, и она, болтаясь на петлях, равномерно отбивает ритм ожидания. В комнату врываются порывы ветра, дождя, все кругом намокает. Диего возвращается и, тряся головой, снимает куртку, насквозь промокшие джинсы… Длинные белые ноги, изможденное лицо.
— Теперь ты знаешь, почему я не могу уехать.
Хорошо, что у меня поднимается температура. Галлюцинации, круги на воде, в грязи, в красном от пуль небе. Перед глазами возникает длинный ряд склепов со всеми знакомыми мне людьми внутри, каждый в своей ячейке, мы разговариваем, улыбаемся, толкаем крышки, скользящие, как в спичечных коробках. Входит Велида и приносит один из своих травяных настоев. Диего так и не надел брюк, стоит с голыми ногами, фитилек свечи шипит в масле. Он не подходит, качает головой.
— Почему ты не рассказал мне?
Не хотел ни во что меня впутывать, не хотел, чтобы я рисковала жизнью.
Он не волнуется, не плачет, ничего. Никаких эмоций, как у этой войны.
Мы набрали дождевой воды. Теперь в нашей комнате разместилось кладбище тазов. Даже если эта вода и заражена какой-нибудь дрянью, какая разница? Хочу вымыться. Лихорадка выжигает меня изнутри. Я погружаюсь в ледяную, отдающую болотом воду.
Он знал, что я шла за ним, говорит, но решил, пусть будет как будет.
— Дальше так не могло продолжаться.
Впервые за несколько месяцев он спокоен.
Они занимались любовью той ночью, и следующей тоже, и все ночи и дни, пока были вместе. И это было уже не совокупление, а любовь, полная нежности.
Только теперь, когда он вспоминает Аску, у него оживают глаза… рассказывает, как трудно было расставаться с ней, с ее телом, ее затылком.
Легко цепляться за жизнь, когда на улице гранаты сыплются градом.
А наша жизнь — где она?
Далеко, очень далеко… бесполезно лгать. Раненные насмерть, мы проехали по Хорватии, по Украине… остановились в аэропорту Белграда и вернулись умирать в Сараево, в город, где родились.
Голова манекена лежит на столе, глядя на нас широкими подведенными глазами.
Мы искали тело, на которое могли бы опереться… кусок дерева в русле нашей взбунтовавшейся реки, чтобы он перенес нас на другой берег. Но Диего не такой, как я, не может использовать людей… глупый мальчишка сразу влюбляется.
Он не знал, что Аска забеременела, она ему не сообщила. Узнал об этом, когда вернулся в Сараево.
Смотрит на оторванную голову, которая сейчас должна напоминать ему Аску. Она тоже живет в отрыве от своего тела.