— Чем ты занимаешься? — спрашивает мама.
— Фигней.
Фабио записался в клуб, по вечерам они играют в мини-футбол. Я его сопровождаю, стою у решетки и курю. Группа жен-болельщиц — каблуки застревают в деревянном настиле трибун. Прожекторы освещают поле, где бегает кучка идиотов в спортивных трусах.
— Больше туда не пойду, холодно.
Фабио не возражает. Он собирает рюкзак, показывает мне новые кроссовки, ужасно дорогие, с пузырьками воздуха в подошве из прозрачной резины — для смягчения ударов. Теперь он зациклился на спорте, ему нравится поддерживать форму, укреплять здоровье. А я курю, у меня учащенное дыхание. Он молчит, просит только, чтобы не курила дома.
Как-то вечером я захожу в музыкальный магазин «Рикорди», надеваю наушники, слушаю музыку вместе с молодежью. Что-то покупаю, покупаю и нашу песню… You never smile, girl, you never speak… Включаю ее, гоняя на мопеде по центру. Теперь я гоняю так же, как он. Ветер сдувает с лица слезы, я страдаю, как четырнадцатилетняя пигалица. Дура несчастная. Останавливаюсь на площади Фарнезе. Глубокая ночь, даже наркоманы разошлись. Ложусь на мраморные ступени, курю. Обожаю втягивать этот дым, в нем есть что-то, чего мне не хватает, что заполняет пустоту.
Часто остаюсь ночевать у родителей. «Это близко к университету», — сказала я Фабио. Не призналась ему, что ушла с работы. Мои уже спят, но у меня есть ключи. Они догадались, что не все ладно, однако ни о чем не спрашивают, делают вид, будто всё в порядке. «Поужинаешь с нами?» Мама жарит мои любимые котлеты. Папа открывает вино, разговариваем о политике, о Рейгане и Тэтчер, о нашем пятипартийном правительстве. Папа говорит, что я становлюсь бунтаркой, но это неплохо, просит у меня сигарету. И он снова начал курить. Мама не жалуется — мы курим где хотим.
Ночью, когда во всем доме гаснет свет, я тихо-тихо включаю музыку. Танцую перед открытой створкой шкафа, в зеркале дрожит слабый свет, проникающий через закрытые ставни.
Рассматриваю свою грудь, живот. Огонек сигареты в темноте. Это моя комната. Здесь я училась, плакала, слушала музыку. Здесь остались мои плакаты, мои книги, моя старая одежда в пакетах из химчистки. Здесь мой белый фехтовальный шлем… мое пончо с замусоленной бахромой — я сосала эти кисточки в автобусе по дороге в лицей. Здесь вся моя тридцатилетняя жизнь, все близкое и понятное. Я всегда была одна, заложница своих амбиций, и ни в чем не преуспела в конце концов. Танцую в темноте. Незавершенность, несбыточные мечты — вот моя беда.
— Я нашла работу.
— Какую?
— Смешивать коктейли в баре по вечерам. Мне нравится, я почти научилась.