Очень часто алхимики более позднего времени снабжали гравюры к своим трактатам изображениями алхимиков древних. Михаил Майер выделил среди «двенадцати народов» двенадцать наиболее важных, на его взгляд, философов. Это египтянин Гермес, иудейка Мария, грек Демокрит, римлянин Мориен, араб Авиценна, германец Альберт Великий, галл Арнольд из Виллановы, итальянец Фома Аквинский, испанец Раймонд Луллий, англичанин Роджер Бэкон, венгр Мельхиор Цибиненсис и, наконец, анонимный сармат, которого отождествляют с поляком Михаилом Сендивогием. Мы же не стали бы делать столь поспешных выводов, поскольку сарматские земли располагаются к востоку от польских, и там издревле, судя по сообщениям античных авторов, владели секретом Золотого Руна. — О.Ф.
«Алхимики имели достаточно оснований неустанно указывать на то, что для обретения Философского Камня надо завладеть Материей (Hylé) мира, первоначальным Латексом (latex primitif) вещей. В этом можно убедиться, перечитывая д'Эспанье, Космополита и Кунрата; это знание присутствует в католической вере, поскольку Камень есть Христос, Petra erat Christus, согласно святому Павлу»[85].
В «Трактате о Сере» (Traité du Soufre) Космополит писал: «Естество содержит свет, не видимый нашим зрением. Вещество (corps) для нас — тень Естества. Но если кто-то озарён этим естественным светом, все облака внешнего рассеиваются, и он без препятствий может видеть магнитную стрелку (point de magnesia — букв, «острие магнезии») в соотношении с тем или иным центром солнца и земли, ибо свет Естества указывает на неё своими лучами». А отец Пьер Вигер в книге о древнем Даосизме уточняет, «что только в трансцендентном свете можно сквозь все вещи видеть их единый корень, сквозь их материальные тела (corps) — их постоянную основу».
Анна Катарина Эммерих всю жизнь провела в состоянии раздвоения. Единое Всё (Tout) разворачивалось перед её глазами, как в зеркале, как бы во «Свете», как она говорила, отражающем наш материальный мир.
Послушаем также и Святую Хильдегарду: «Свет, коим обладаю, не ограничен ни пространственно, ни материально, однако он ярче дневного светила. Я не вижу в нём ни глубины, ни длины, ни ширины. Мне было сказано, что он зовётся "Тенью Живого Света" ("Ombre de la Lumière Vivante"), и, подобно тому, как солнце, луна и звёзды отражаются в воде, всё написанное и сказанное, все человеческие качества и дела видны мне в этом свете… Всё отражено в этом свете для созерцающего».