Но Ламотт, к которому уже вернулся нормальный цвет лица, только игриво хлопнул ее по уху пальцами.
Декан услышал их разговор и отозвался:
— Роберта, я вас слышу и совершенно согласен: все имеет значение. И это порождает целый сонм рассуждений на темы этики.
Декан совершенно не умеет вести светскую беседу, и профессора помоложе любят над ним подтрунивать. В разговор вмешался Делони:
— Но вы не можете не признавать существования тривиальных, совершенно бессмысленных предметов и явлений. Таких, как великая распря, бушующая ныне на кафедре кельтских исследований. Вы слышали?
Декан не слышал, и Делони стал рассказывать:
— Вы знаете, как они там вечно квасят — причем крепкое, а не кровь виноградной лозы, как цивилизованные люди вроде нас. На прошлой неделе Дарраг Туми набрался до изумления и храбро заявил, что «Мабиногион»[76] на самом деле ирландский эпос, а валлийцы его украли и совершенно испортили. Профессор Джон Дженкин Джонс поднял перчатку, и дело дошло до кулачной драки.
— Не может быть! — воскликнул декан, прикидываясь, что он в шоке.
— Арчи, это совершеннейшая неправда, — сказала профессор Пенелопа Рейвен: она обходила стол, ища карточку со своим именем. — Они не обменялись ни одним ударом; я там была, я знаю.
— Пенни, вы их просто выгораживаете, — сказал Делони. — Удары были. Я слышал это из неопровержимо авторитетного источника.
— Не было никаких ударов!
— Ну, толчки.
— Да, возможно, они толкались.
— И Туми упал.
— Поскользнулся. Вы раздуваете этот инцидент до эпических размеров.
— Может быть. Но университетское насилие так мелко. Душа просит чего-нибудь полнокровного. Какого-нибудь достойного мотива. Приходится преувеличивать, чтобы не чувствовать себя пигмеем.
У нас на гостевых вечерах не положено так себя вести. Усевшись за стол, следует вежливо беседовать с соседями слева и справа, но люди типа Делони и Пенни Рейвен имеют привычку кричать через стол, влезая в чужие разговоры. Декан принял горестный вид — так он выражал свое неодобрение. Пенни повернулась к Аронсону, а Делони — к Эрценбергеру, и оба начали вести себя хорошо.
— А правда, что если вскрывать ирландцев, то у четырех из пяти окажется луженый желудок? — шепотом спросила Пенни.
Гилленборг, швед, подумал и ответил:
— Это не входит в мою тематику.
— Чем вы сегодня занимались? — спросил Хитциг у Ладлоу.
— Читал газеты, — ответил Ладлоу, — и они мне порядком надоели. Каждый день десяток храбрых цыплят кричит в заголовках, что небо падает.
— Только не спрашивайте меня, почему все большие новости — обязательно плохие, — сказал Хитциг. — Человечество радуется прегрешениям, всегда радовалось и всегда будет радоваться.