И вместе с взметнувшимся
в потолок хохотом туда же взметнулся и сам Постратоис. Мощным объятием он
прижимал к себе Федюшку. Федюшка же только зажмурился, думая, что сейчас их
черепа в куски разнесет от удара в потолок. Но будто игла масло пронзили они
потолок и крышу без вреда для себя. Федюшку обдало морозом, и он увидел, что
летит, прижатый к Постратоису, над лесом, среди снежной вьюги и все дальше и
дальше под ним становится земля. Чуть поодаль развевался белый балахон Смерти, как
показалось Федюшке, он громадно увеличился в размерах и думалось даже, что
сейчас он, вместе с вьюгой накроет всю землю и именно поэтому радостно хохочет
пупырчатый Грех, летевший тут же. «А ну как руку отпустит» — мелькнула страшная
мысль в Федюшкиной голове. Жаром дохнуло на него от такой мысли, он даже
вспотел, несмотря на окружающую стужу.
— Не трепещи, юноша, —
услышал Федюшка над своим ухом, — не для того я тебя выволок на воздух, чтобы
сбросить вниз. Мы в поднебесье, это мое царство. И все, что внизу, тоже все
мое, все предано мне.
И снова то ли хохот
Постратоиса, то ли гром поднебесный вдруг грянул так, что у Федюшки едва уши не
лопнули.
— Поднебесье — это то,
что под небесами? А где небеса? Разве мы не в небесах? — спросил Федюшка.
Хохот-гром снова
расколол морозный воздух.
— Нет, юноша, это не
небеса, ни к чему нам небеса, пусть там святоши своим никчемным добром кичатся.
Зато мы в свободном полете! Смотри!..
Скорость и высота полета
нарастали. Белые равнины внизу сменялись черными пятнами лесов и серыми нитками
незамерзающих рек. Мертвой и пустой виделась земля, над которой металась
снежная вьюга. Первый испуг и потрясенность у Федюшки прошли, теперь он
испытывал восхищение от полета, и оно росло и росло, он уже забыл и про свой
дом, где осталась бабушка, забыл и про бабушку, и даже о бессмертии забыл, его
целиком захватило замечательное, неведомое ранее чувство высоты и скорости,
главное, что ты не запрятан в металлическое брюхо самолета, а безо всякого
самолета и вообще безо всего, ветер в лицо, летишь, влекомый неведомой силой, и
чувствуешь себя могущественнее всех, оставшихся далеко внизу невидимых
человеков. Да! Все оставшиеся внизу — жалкие человечки, а ты — человечище,
матерый человечище, сверхчеловек! И не думается вовсе о том, что сверхчеловеком
ты сделался благодаря обхватившей тебя когтистой лапе странного существа со
странным именем Постратоис, и твой затылок при этом упирается в вонючую
подмышку.
— Снижаемся, —
скомандовал Постратоис.
— Эх, какого кормильца
лишаюсь! — фальшиво-жалостливо вскричал пупырчатый комок, — эх, принимай,
подруга.