Николай Владимирович
Блохин
СВЯТОЧНАЯ ПОВЕСТЬ
Бабушка вытерла кровь с
Федюшкиного носа и, подкидывая на руках камень, что приволок с собой внук,
горько-укоризненно сказала:
— И из-за этого вот
булыжника ты младшего избил? И дрожишь-то, будто золота кусок отвоевал, в
могилу что ль его с собой возьмешь?
— И не булыжник это, и
не золото, — отвечал насупленный Федюшка, — это снаряд от тяжелой пушки... И в
какую это могилу?
— В какую-какую!..
Такую, обыкновенную, в какую людей кладут, когда они умирают.
— Как это? Что ж и я
умру?
— А ты что, вечно жить
собрался? — с усмешкой, которая очень не понравилась Федюшке, сказала бабушка и
вышла из комнаты. Ошеломлен был Федюшка ее словами. За все девять лет, что он
жил на белом свете, он, конечно же, ни разу не задумывался о том, что он
когда-нибудь умрет. Тот мир, на который он смотрит своими любознательными
карими глазами, всегда будет перед ним, и он, Федюшка, всегда будет в нем. А
как же иначе? Но ведь действительно, не вечен же он, и когда-нибудь придет и его
смертный час. Ему вдруг так скверно и тоскливо сделалось от этой мысли, что в
пору было зареветь. И много раз походя слышанные слова — могила, смерть,
вечность — вдруг обрели громадный смысл и сделались самыми важными в жизни. Они
колом встали в голове и совершенно не охватывались разумом. Непостижимость
тайны, стоящей за этими словами, заставляла ежиться тело и прогоняла по спине
мелкие, противно щекочущие мурашки. Протестом и негодованием неизвестно на кого
всколыхнулась его душа за то, что он, оказывается, смертен и рано или поздно
ляжет в могилу. Это последнее «в могилу», прошелестевшее в голове, вдруг навело
его на воспоминания и оказалось, что не раз за свою девятилетнюю жизнь ему
пришлось столкнуться со смертью близких и чужих. Только тогда это как-то не
застряло в сердце и уме, а сейчас (вот поди ж ты!) — взорвалось. Год назад у
него умер дедушка, у соседа Васятки, которого он сегодня избил, совсем недавно
умерла сестренка-младенчик, а дома, в Москве, также недавно, у маминой знакомой
умер сын, ровесник Федюшки. Очень явственно сейчас вспомнилось-увиделось
Федюшке желтое мертвое личико усопшего в гробу. Он лежал одетый в свой парадный
темно- синий костюмчик, а от него очень неприятно воняло зловонным, тяжелым
запахом. Ему даже сейчас показалось, что вновь ударил в его нос тот запах. И
лицо матери умершего ровесника вдруг замаячило перед глазами: отчаянно-безумный
взгляд, полный слез. Как она убивалась, как кричала, как руки ломала, как звала
своего мертвого сына... А от того в ответ одно зловоние.
