Из постратоисовского
плевка, прилипшего к стене, будто из окошка, поперли вдруг всякого рода
создания, на которых без содрогания можно было смотреть только разве что после
хирургии постратоисовых коготков. Вскоре в комнатке-спаленке стало тесно и
темно от переполнявших ее перепончатокрылых, змее- и свиноподобных тварей,
которые летали, прыгали, бегали, ползали, орали, выли, хохотали, и всё их
прибывало и прибывало. «И как все умещаются?» — поражался Федюшка. Это было
действительно поразительно, но все умещались, несмотря на то, что твари все
прибывали и прибывали. Из дымохода сквозь клубы дыма вынеслась вдруг в бочке
из-под огурцов бородатая баба, вся в саже и копоти. От бочки несло кислятиной,
от бабы — гарью. Сделав круг под потолком, бочка шлепнулась к ногам
Постратоиса.
— Баба-яга! — вырвалось
у Федюшки.
— Но-о, юноша, причем
здесь баба-яга? — ухмыляясь, произнес Постратоис, — баба-яга — это сказка,
легенда, а тут самая что ни на есть настоящая бабушка по имени...
— Барбарисса! —
прогундосила баба, низко кланяясь Постратоису, — рада приветствовать тебя,
повелитель. С пополнением вас.
— И тебя, старая, и
тебя... Хлебни чарку нашего, согрей нутро.
— А чего вашего? —
спросил Федюшка.
— Теперь и вашего,
твоего теперь, вот. — В руках у Федюшки оказался огромный кубок из причудливо
изогнутого рога какого-то зверя. В кубке пенилась, бурлила черная жидкость с
едким, крепким запахом.
— Пей! — вскричал
Постратоис, и Федюшка как заведенный опрокинул в себя огромный глоток жидкости.
Ожгло ему и глотку, и внутренности, он поперхнулся, закашлялся, Постратоис
перехватил у него кубок да как шарахнет ему ладонью по спине. Не успей Федюшка
схватиться за кровать, так рухнул бы на пол от такого удара. Он закашлялся еще
больше, слезы навернулись ему на глаза и... вдруг он почувствовал себя так
хорошо, что и не передать, будто бы снова он летел под мышкой у Постратоиса. Он
казался себе сильным и мудрым, голову приятно кружило, ноги сами собой
притоптывали под бешеный ритм, зазвучавший вдруг откуда-то из его желудка.
— Ну-ка, плясун, иди
сюда. — Постратоис притянул его к себе и обнял. — С матроной познакомься.
Федюшка глянул туда,
куда указывал Постратоис: из стены вышла строгого вида тетя и звучным низким
голосом сказала:
— Всем здравствуйте!
Поздравляю, ваша кромешность. — Тетя была чуть старше мамы и намного ее
красивее. Одета она была в темный жакет и темную же длинную прямую юбку. Черные
изящные очки с темными стеклами, сквозь которые все же видны были неподвижные
глаза, сидели на переносице.