Зоя впервые слышала это
слово, но сразу поняла, что оно значит. Это значит – чудо творить, ну, положим,
как в сказке вдруг медведь заговорит. И она спросила:
– А может она такое чудо
устроить, чтоб медведь заговорил?
Бабушка улыбнулась:
– Заинька, если Господь
захочет, то и камни эти заговорят.
Зоя обернулась, вокруг
себя оглядывая серые дома.
– Да, да, и дома эти
закричат, – что-то такое было в голосе бабушки, что заставило Зою поежиться. –
А закричат они: «Эй, люди недобрые, опомнитесь, не переполняйте меру зла, в
котором мир лежит, дальше некуда. Скоро мы, камни, лопнем от вашей злобы,
которой вы переполнены, лопнем и на вас обрушимся!" – все это бабушка
проговорила, глядя перед собой, со странным отстраненным взглядом, и так сжала
Зоину руку, что та едва не вскрикнула.
– Ой, прости, Заинька, –
бабушка опомнилась от чего-то. – А чудо-то было такое, что когда дочь моя
бросила трубку и отказала мне, болящей матери, в помощи, я, вместо всегдашней
злобы на нее (а я, ох, злая, половина материной злобы – моя), я вдруг такую
жалость к ней почувствовала, такую, будто пеленой какой меня накрыло. И –
любовь. Я ж вообще любить не умела и не умею, а тут от иконы этой, от
Севастьяна, стрелами пронзенного...
– Как стрелами?!
– А из него мишень живую
сделали и стрелами стреляли. И от Зои, за волосы повешенной...
– Как?!
– Ага, вот так ее
мучили... Ну, вот, от них ко мне такое исходит!.. А от меня – к дочери моей,
маме твоей. Когда мне ее в роддоме принесли, комочек маленький, не испытывала я
к ней того, как тогда. А все от того, что мученики наши, Севастьян и Зоя, они
ж, вот сила-то, они же любили своих мучителей-то, во как!
– Это как же? – Зоя даже
остановилась.
– А как же! Идем, идем,
не останавливайся. Батюшка уж заждался, небось. Если бы они, мученики наши,
злобой исходили, нешто крестились бы, на них глядя, тысячи людей. А пронзенный
стрелами Севастьян молился ко Господу об мучителях, мол, не вмени им, Господи,
греха сего. Потому как Сам Господь наш, Иисус Христос, взывал так же на кресте
к Отцу Небесному про своих мучителей...
Зоя слушала бабушку с
небывалым для себя напряжением, а от того, что она говорила, напряжение росло.
Зоиного разума не хватало, чтобы вместить то, что она слышала, но слышанное
уходило куда-то туда, где находилась душа, и туда могло вместиться очень много,
еще даже больше, чем сейчас туда направлялось. Только надо было еще приоткрыть
горловину этого вместилища, на что и требовалось напряжение. Никогда ничего
подобного не испытывала Зоя ни от каких слов, ранее ею слышимых, а уж от мамы
она слышала ой как много всего-всякого назидательно-повествовательного. И
теперь Зоя, хоть и мало запомнила и поняла из того, что бабушка вывалила на ее
головенку и почти не открытые ее глазенки, но приняла все. И даже впервые
услышанное слово "литургия" уложилось в ней вполне. Правда, не
верилось в то, что по словам бабушки, это самое главное из того, что происходит
на земле. Ну, собираются под крышей с крестами люди, собираются, чтобы творить
то, что бабушка называет молитвой, про которую вот только что из ее уст узнано,
а оказывается, что результат этой молитвы – схождение с небес Духа Святого на
молящихся. И только это и нужно людям. Когда схождение перестанет быть,
перестанет быть и земля, а когда совершится последняя литургия на земле, тут и
явится своим вторым пришествием Спаситель. И горе тем, кто в разуме и
некрещен!..