Дрогнули кисточки
пламени на свечах, когда бабушка сказала "во-от" и почему-то пальцы
рук сцепила крепко между собой. Хотя по столу кулаком не ударила, да вроде бы и
не с чего, но что-то, видно, другое под рассказ вспомнилось.
– Ты чего, бабушка? –
слегка даже испуганно спросила Зоя.
– Да это я так, –
бабушка разжала пальцы. – Все-то мы чужие грехи вспоминаем, вместо своих...
Сказала вот я тебе, что воин без молитвы – это бандит, и сразу папку своего,
прадеда твоего, вспомнила... Эх... "За отличную рубку" – знак такой
был нагрудный от Троцкого, вроде ордена... Наша ему теперь нужна молитва за
упокой души его... – слезы вдруг полились из бабушкиных глаз и она их не
вытирала...
– Бабушка, а Бог слышит
наши молитвы?
– Конечно, слышит, даже
то он слышит, о чем мы только подумать собрались. Только слышать от нас нечего,
бормотанье одно дурное, воздуха сотрясенье... Только и вспоминаем о молитве,
когда петух жареный клюнет, и то, только и прет из нас: дай, дай, дай!.. – и
тут бабушка все-таки хлопнула кулаком по столу.
– Бабушка, – робко
сказала Зоя, – но ведь молитва – это просьба, значит, "дай" можно
говорить?
– Да можно-то можно, да
ведь просим все невесть о чем, себе на погибель.
– Но ты же говорила, что
Он Сам сказал, что о чем бы мы ни попросили, все даст.
– Нет, Зоинька, не все,
а только то, что нам на спасение, а не на погибель. И слова Его "о чем бы
ни попросили" относятся к разумным людям. А мы? Об чем бы ты попросила,
когда давеча Севастьяна маленького мордовала? "Дай еще в кулачки силенок,
чтоб побольней ударить!" И о том, что ты – девочка, забыла. И все мы в
своих просьбах такие.
Утром, когда Зоя
проснулась, мамы уже не было. Обычно она всегда уходила, проводив ее в школу,
ей в общем-то некуда было спешить в такую рань. Сидеть на мягкой кровати
оказалось вполне терпимо, а вот на стуле все-таки больно. Еще болело в спине и
бедрах, а при ходьбе как-то неуютно отдавалось во всем теле. Но раны в том
месте, которое полосовалось, затянулись все. Зоя поцеловала свой крестик и
перекрестилась. И вдруг ее начал разбирать все возрастающий страх. И тут же
подумалось, что еще одной полосующей атаки гренландского моржа она не выдержит.
Ей даже сам живой морж привиделся со всей своей могучей многотонностью и
сокрушающими бивнями. Прет он на нее торпедой, сейчас удар – и на дно камнем
то, что остается от удара. Нет защиты... Как нет? Легким укольчиком напомнил о
себе крестик. И ведь не умела она так молить-просить Защищающую силу, как
бабушка учила, выкликнула только истерично в последний момент, а Сила –
защитила!