— На беса.
— Фу, Катя, опять ты!
Это стеклышко видит только черную часть души и показывает нам эту черноту в
понятном для нас виде, в виде страшной морды. Но черная часть — это не
обязательно зло, то есть это даже совсем не зло. Ведь черная икра вкусная, да,
хоть и черная? — Дядя Леша улыбнулся. — А черная составляющая души, — ох уж эти
ученые! — это могут быть неправильные — неправильные, слышишь, а не злые —
мысли, неверное видение окружающего мира... и все такое. Сколько дважды семь
будет? — вдруг спросил дядя Леша.
— Не знаю, — ответила
Катя.
— Вот видишь, не знаешь,
а незнание — это тоже черная область, потому что цель души — познавать мир.
— А бабушка говорила,
что цель души — Царствие Небесное.
— Тю, опять ты за
глупости!.. Ладно, это трудности твоих родителей. М-да, ин-те-рес-нень-ко, —
проговорил дядя Леша папину приговорку. — Только непонятно, — сказал он,
задумчиво глядя на стеклышко, — почему они светлую часть души не видят? Почему
такой примитивный образ черной ее части? Да и вообще, откуда вы взялись, милые
стеклышки?.. А Бога да беса выкинь из головы. Разве может человек быть бесом?
— Нет, — твердо ответила
Катя, — человек бесом быть не может, а бес в человеке может быть — так бабушка
говорила. А стеклышки эти,— Катя на секунду задумалась, — никакую не черную
часть души видят, а всю душу — такой, какая она есть. Вот.
— Что ж, у меня такая черная
душа? Такой плохой я человек? — спросил дядя Леша и снова нагнулся к Кате.
— Значит, так.
— Я плохой человек? Я
что, похож на плохого человека?! Да я ничего в жизни злого не сделал.
— Богу виднее, —
вздохнула Катя. — Бог по-другому меряет, не то что люди. Все безбожники себя
считают хорошими, а христианин должен считать себя худшим из всех людей — так
бабушка говорила.
— Это для чего же я
должен на себя наговаривать? — уже даже раздраженно спросил дядя Леша.
— Не наговаривать, а
недоговаривать, — поправила Катя. — Ты в Бога не веришь — значит, главную
заповедь нарушаешь. А что ж про другое тогда говорить! А папа, — Катя перевела
строгий взгляд на папу, — потому на беса похож, что Понырева от злости съесть
хочет, а врагам прощать надо — так бабушка говорила. И в Бога он не верит.
Лицо у папы изменилось,
стало сердитым, но дядя Леша, который не хотел, чтобы скандал был при нем,
сделал папе знак рукой, чтобы тот молчал, и спросил Катю:
— Так что ж, по-твоему,
кто в Бога не верит, тот на беса похож? Ты только сама ответь — большая ведь
уже, — на бабушку не кивай.
Катя задумалась. Но
только чуть-чуть. Когда, бывало, папа давал Кате задачи по арифметике или из
конструктора и говорил: «Подумай», — ох, тяжело это думанье получалось, а
сейчас ей удивительно легко думалось и вспомнилось.