– Не льсти себе, – отвечает она и смеется. – Мне достаточно посмотреть на твое лицо – сразу понятно, что делается внутри этого черепа, где вместо мозгов перья.
– Это ты так говоришь. А может, ты прямо сейчас читаешь мои мысли, а я даже не догадываюсь.
– Тогда уж будь последовательным, – парирует она. – Если я настолько не щепетильна, отчего бы мне не подкрутить чуть-чуть ручки в ведерке у Моряны и не убедить ее, что любовь всей ее жизни – я?
На это у Чеглока нет ответа, и вообще не надо было эту тему поднимать.
– Бессмысленный спор. – Он пожимает крыльями. – Мне надо идти в дозор. Тут водятся нормалы.
– И ты думаешь, это все решило бы?
– По крайней мере напомнило бы тебе, кто наши настоящие враги.
– Я не забыла, Чег. Никто не забыл. Но нормалы наши проблемы не решат. Во-первых, мы еще слишком близко к границе. Немногие нормалы забираются так далеко в Пустыню. А убивать нормалов – лишь часть паломничества. Некоторым пентадам даже одного не доводилось увидеть.
– Хочешь накликать? – Он рукой рисует между ними лемнискату.
– Я хочу сказать, – говорит Полярис, – что успех или провал паломничества не измеряется одним только счетом трупов. Если пентада не спаяется, не выработает чувство общей личности и цели, остальное все не важно. Именно это меня и волнует, Чег.
– Пока что у нас тут все в порядке вроде бы? С этими гризлерами мы справились без проблем.
Может, нормалы и не подходят так близко к границам Содружества, зато полно других тварей, которые на это способны. Например, гризлеры: вид свирепых, полосатых по-тигриному медведей, обладающих зачатками разума и рудиментарной псионикой эмпатической природы. Их племена шатаются по Пустыне, нападая на все, что встретится на пути. Третьего дня с пентадой именно это и случилось. При более чем двойном численном превосходстве противника они все же победили гризлеров, убили четверых, остальных разогнали, сами отделавшись царапинами.
– Мы достаточно хорошо действуем командой, – соглашается Полярис. – Но этого мало. Мы должны быть семьей. Братьями и сестрами.
– А что, все тельпы мечтают трахнуть своих сестер?
Полярис широко распахивает глаза, потом хохочет. Чеглок против воли присоединяется. Поразительно, как меняется Полярис, когда смеется. Просто становится совсем другой, куда более приятной личностью. Но смеяться вечно она не может. Через некоторое время она замолкает, а секунду спустя и он.
– Ну… – начинает она.
– Я думаю… – произносит он одновременно.
Повисает неловкая пауза. Грустная улыбка, взмах ее люмена – Полярис желает ему спокойной ночи и идет к своей палатке, соединенной с Халцедоновой: то, что Полярис не может получить Моряну, еще не значит, что она отказывается от других партнеров.