— Смею просить вас, господин доктор, еще об одном одолжении, — отведя Морозова в сторону, доверительно сказал шеф-повар. — Жена очень нуждается в помощнице хотя бы на время болезни господина интенданта. Не можете ли вы рекомендовать столь же надежного и скромного человека, как ваша первая протеже?
Морозов едва не выдал радости, вызванной такой удачей, но, вовремя овладев собой, неторопливо, будто вспоминая, ответил:
— Газумеется, я постагаюсь, но… Надо подумать, кого… Впгочем… да, да! Есть одна девушка, котогая, как я полагаю, вполне вас устгоит…
Уже на следующий день Катя Приходько явилась к шеф-повару, а еще через день пришла в столовую за обедом для интенданта и супруги шеф-повара. С помощью пароля она установила связь с Людой.
Когда Морозов снова приехал проведать интенданта, Катя ухитрилась тайком передать ему записку. В ней она лаконично писала: «Связь есть. Л-а преданная, но «сухарь». Ни с кем не знакомится. Говорит, что сюда завозят много бомб в рост человека, а то и больше».
Морозов вернулся в районный центр расстроенный. Ясно, что через Люду нужных сведений не добудешь. Вся надежда теперь была на то, что со временем удастся пристроить в столовую и Катю, но когда это будет и будет ли? Затягивался и побег летчика. Между тем каждый лишний час его пребывания в госпитале мог стать роковым для всех троих — доктора, лаборантки и самого летчика.
Организовать его побег было очень трудно, пожалуй намного труднее, чем скрыть от нацистских врачей и вылечить. Проделать это ночью было невозможно: единственный выход из госпиталя запирался на замок и охранялся часовым К тому же выход этот вел во двор, а чтобы выйти на улицу, надо было отпереть ворота и миновать еще одного часового. Наконец комендантский час в районном центре соблюдался очень строго, и летчик вряд ли смог бы избежать встречи с патрулями. Побег в дневное время имел столь же мало шансов на успех: пройти незамеченным из лаборатории по коридорам к выходу, а затем миновать двор и часовых не было никакой возможности.
Взвесив все обстоятельства, Морозов пришел к заключению, что устроить побег можно только в ранние утренние часы и только в день, когда кто-нибудь из немцев врачей попросит его дежурить по госпиталю вместо себя. Случалось это не часто, и Морозову ничего не оставалось, как ждать. План побега был ими разработан до мельчайших подробностей. Каждый знал, что, когда и как он должен делать. И все же, чтобы исключить всякие случайности, Морозов вновь и вновь пытался себе представить, как все это должно произойти в действительности.