Разговор комиссар начал с вопросов, на которые Ильин уже не раз отвечал за эти дни. Его раздражала необходимость опять и опять говорить о том, что, казалось бы, не подлежит сомнению, само собою разумеется. Но он всячески старался не выдать своего раздражения ни словом, ни тоном. Ранение у комиссара было тяжелое, он с трудом говорил, время от времени замолкал, закусив губу и плотно сомкнув веки. Испытывал ли он в эти секунды приступы острой физической боли или перед его глазами всплывали образы заживо сожженных дочурок, жены, старушки-матери, — этого Ильин, конечно, не знал, но он видел и понимал, что человек этот тяжко страдает и все же говорит с ним без предубеждения, тактично, стремится трезво взвесить все обстоятельства. И все-таки Ильин не смог сдержаться, когда речь зашла о том, как убедиться в правдивости слов десантников. С возмущением рассказывал Алексей комиссару об упорном и необъяснимом нежелании начальника штаба связаться по радио с Большой землей и получить необходимое подтверждение из Москвы.
— Ведь речь идет не только о судьбе девяти человек, — говорил Ильин, — но, что гораздо важнее, о вы полнении очень серьезного боевого задания… Скоршинин просто не желает помочь нам. Да, да! Не желает! Он вбил себе в голову, что поймал гестаповцев, угрозами и кулаками хочет заставить нас подтвердить его фантастические подозрения, оклеветать самих себя…
Комиссар внимательно, не прерывая, выслушал взволнованную речь Ильина и, когда Алексей замолчал, спокойно и доброжелательно сказал:
— Связаться с Большой землей, с Москвой… Это разумно. Но как? Москву мы только слушаем, есть у нас радиоприемник, а вот двусторонней связи нет, рации нет!..
Слова эти привели Алексея в замешательство. «Как же партизаны проверят, кто мы такие? Опять тупик?». «И зачем, спрашивается, усатый карлик скрывал это от нас? Что же теперь делать?..»
Наступила пауза. Ее прервала Оксана.
— Рация есть… У них вот отобрали, да не одну, а несколько…
По изнуренному лицу комиссара пробежала легкая улыбка. На реплику Оксаны никто не ответил, но это замечание направило мысли Алексея в новое русло.
— А что если сделать так, — сказал он комиссару. — Я сообщу вам свои позывные для выхода в эфир на связь с Москвой, больше того, открою вам один из шифров и тогда под вашим контролем по одной из наших раций установлю связь с командованием и вы получите необходимое подтверждение…
— Ничего из этого не выйдет, — ответил комиссар после некоторого раздумья. — Ведь мы ничего не поймем. У нас никто не знает азбуку Морзе. Ты будешь стучать на ключе, ты же будешь записывать ответную шифровку, а мы все равно не будем иметь уверенности в том, что говорил ты с Москвой… А ведь это главное!