Ковпак расспросил женщин, как был одет тот партизан, как выглядел, какое оружие имел при себе. Женщины охотно отвечали. Поняв, кто совершил такой проступок, Ковпак не стал устраивать «очную ставку», поморщился, словно от зубной боли, и решительно прервал разговорившихся женщин:
— Вот шо: идить себе на хутор и не волнуйтесь. Коня получите обратно. И не тильки своего… Цэ для того, штоб мали з чем пахать и детишек кормиты. Всем понятно?
Женщины снова поклонились до самой земли. Ковпак не на шутку рассердился:
— Вы шо тут, як рабыни перед барином сгибаетесь до земли! — прикрикнул он. — Ну-ка, подымайтесь и марш до дому!
Женщины поспешно выпрямились и, стыдливо пятясь, стали удаляться, продолжая извиняться и благодарить.
С хмурым видом Сидор Артемович вернулся в штаб, гнев подкатывал к его горлу. Сразу приказал он вызвать батальонного хозяйственника Разина.
Рапортуя о прибытии, Семен Разин вдруг звонко щелкнул каблуками, хотел было еще и выпятить грудь, вскинуть голову, но, уловив суровый взгляд Ковпака, тотчас же спохватился.
Это мимолетное замешательство старшины не ускользнуло от Ковпака. Едва сдерживая негодование, он спросил старшину в упор:
— Скильки времени служил у немчакив?
Вопрос этот подействовал на Разина, как удар хлыстом. Он чуть вздрогнул, сжал зубы, побледнел, но, тут же овладев собою, пожал плечами, едва заметно усмехнулся и тоном человека, удивленного и даже в некоторой мере обиженного, ответил:
— Я?! Нет… Не служил у немцев, товарищ командир соединения! — качнул он отрицательно головой. — С чего это вы…
— А откуда у тебя фашистские повадки?
Снова Разин пожал плечами: на его потемневшем лице застыло тревожное выражение с невинной гримасой.
— Какие повадки? — тихо, будто рассуждая сам с собой, переспросил Разин. — Неоткуда им быть у меня…
Ковпак недоверчиво взглянул на старшину поверх сползших на кончик носа очков с круглыми стеклышками в тонкой металлической оправе и нарочито спокойно спросил:
— Колы мы тут стояли в прошлый раз, ты брав коня на хуторе у жинок?
— На хуторе?.. Коня? У женщин? — наморщив лоб и слегка запинаясь, ответил Разин, делая вид, будто не помнит или не понимает, о чем идет речь, но, сообразив, что ничего ему не будет, если чистосердечно признается, внезапно заторопился: — Да, верно… Взял л коня, товарищ командир соединения!
— Колы признаешь, тоды послухаемо, як цэ произошло… — заметил Ковпак, поглаживая двумя пальцами остроконечную бородку. — Докладывай!
Беспокойно забегавшие было глаза старшины остепенились, и взглядом, и спокойным тоном откровенного рассказа Разин старался подчеркнуть, что не чувствует за собой никакой вины. Он и в самом деле ничего не утаил. Улыбаясь и вроде бы даже обрадованный, Разин заключил: