— Да кто знает, с какими потерями. Вон сколько маячат с бинтами!
— Сенька не подведет, ребята! — лихо подмигнул Разин и, будто невзначай, спросил: — Или вы сомневались во мне?
В ночь того же дня, чтобы создать у противника впечатление, будто партизаны покинули эти края, соединение тронулось в путь, однако, покружив невдалеке, на третьи сутки вернулось на прежние места. Сидор Артемович прибегал и к такому маневру, особенно если возникала необходимость в более длительном отдыхе личного состава.
Расположились по селам в том же порядке, что и прежде, и на том же месте, тот же батальон выставил заставу. На один из постов заставы натолкнулись несколько женщин. Их задержали. Надо было узнать, с какой целью они заявились в расположение соединения. Когда же женщины убедились, что попали к партизанам, то признались, что шли сюда специально, и стали проситься «тильки до наиглавнийшего!» Об этом тотчас же доложили Ковпаку.
— Говоришь, их четверо душ?! — переспросил Сидор Артемович начальника караула. — Делегация, значит!
— Выходит, так, товарищ командир соединения! Из одних женщин… Сколько ни допытывался — не хотели они изложить мне причину.
— Шо ж, раз народ требуе, значит, надо пидчинитысь! — ответил Ковпак не то с юмором, не то всерьез. — А як же?!
В сопровождении начальника караула женщины предстали перед Ковпаком. Словно по команде, они низко поклонились и, перебивая друг друга, принялись рассказывать, как трое суток тому назад после полудня к ним на хутор прискакал человек, назвал себя партизаном, без всякого спроса вывел коня и, хотя женщины наотрез отказались добровольно его отдать, ускакал вместе с ихним конем.
— Шо ж цэ роблется?! Партизаны вже начали своих обирать?
— Колы понадобилось, мужикив мы отдалы Червоной Армии!
— И синов своих теж з нею послалы!
— А клячу якусь мы б стали жалеть, колы не була б она одна на усём хуторе?!
— Пахать ж придется, щоб дитишек прокормить, а чем?
— З голодухи помрут воны у нас!..
Было шумно. Лились слезы по морщинистым, без времени состарившимся лицам женщин.
Сидор Артемович не прерывал, вслушивался в каждое слово. Наконец, когда ему стало ясно, что произошло, неторопливо приподнял правую руку с загнутыми до отказа двумя пальцами, спокойно сказал:
— Зараз погодьте! Поняв все. Тильки вот шо: тому людине, который назвал себя партизаном, вы казалы, шо на хуторе це пислидний конь?
Женщины снова наперебой заговорили:
— Казалы ему, а то ж нет?!
— Вин тоды достав ливорвер да так стрельне, шо мы все враз попадали на землю, а колы повставали — одна тильки пыль була видна… Ускакал з нашим конякой в пристяжку!