Вот недавно новенький появился. Заказывает каждый раз горы беллетристики на английском языке – просто чудовищное количество книг. Морлоки в хранении шипят и чертыхаются, выкатывая тележки, сияющие глянцевыми суперобложками. Он смотрит на эти обложки, вздыхает и тут же сдаёт все книги обратно. Как-то раз у него спросили осторожно: мол, зачем вам столько книг, дяденька, и почему вы их не читаете? А он печально так ответил: да я бы, девушки дорогие, их читал, если бы только знал английский язык. Вот так. Ну, не зараза, скажите на милость?
А, вон ещё один идёт... инопланетянин. Но у этого хоть цель благородная. Он составляет Всемирный Словарь Всех Языков Мира. Уже который год составляет. Ну что ж? Дело серьёзное...
2005/12/28 Вавилонская библиотека
Немного о любви (в продолжение предыдущей темы)
За долгие годы моего существования в моей библиотеке я видела много такого, что более умного человека непременно навело бы на размышления. Я всех их помню, этих людей, поскольку забыть их невозможно:
красивого старика с седыми волосами до плеч, который из года в год брал «Цыганско-русский словарь», раскрывал его на первой попавшейся страничке и углублялся в вязание свитера. Свитер он тоже из года в год вязал один и тот же – из тёмно-синего мохера с начёсом и пропущенной у ворота голубой нитью
девушку неопределённого возраста и кокетливого вида, всегда приносившую с собой коробку из-под торта. Эту коробку она никогда не открывала, и мы так и не узнали, что за тортик в ней был. Зато однажды вместо коробки она принесла огромный чёрный пакет, бог весть каким образом утаенный от глаз постового милиционера. Она подбросила этот пакет в каталог и больше не появлялась. В пакете оказалась пятилитровая банка с тухлой квашеной капустой
худощавого серьёзного мужчину, который всегда брал «Графа Монте-Кристо» на немецком языке (издание 1903 года, с готическим шрифтом) и читал его, обложившись специальными словарями по электротехнике, биологии, физике, химии и издательскому делу. Ну, химия, это ещё туда-сюда, если вспомнить, что граф всю дорогу кого-то травил, но – остальное?..
маленького человечка, приходившего в зал лютой зимой в резиновых босоножках и шерстяных носках, распахивавшего окна настежь и никому не позволявшего их закрывать
тихого улыбчивого интеллигента, для которого была заведена персональная книга жалоб. Он писал в неё много, вдохновенно, иногда – в стихах, иногда – с тонкими графическими иллюстрациями. Эта книга до сих пор хранится у нас в архиве, и мы с гордостью показываем её каждой комиссии