И что же, разве после положенного траура отец позаботился о сезоне для дочери?
«Разумеется, нет» — подумала она, мрачно разглядывая свои исхоженные ноги. Он думал только о себе. Отправился в Бат, где его подцепила хорошенькая молодая вдова. По возвращении он объявил о свадебных планах — одновременно своих и для дочери.
В мужья ей прочили ни кого иного, как лорда Броуди. Тот ещё более неряшлив, груб и распутен, нежели отец Кэтрин.
Этот мужчина был невежествен, капризен и просто омерзителен. Кэтрин никогда не ждала Прекрасного Принца — ведь и сама не была Белоснежкой, — но прожить всю оставшуюся жизнь с этим стареющим грубияном! Она многое претерпела во имя дочернего послушания, но вынести лорда Броуди — выше её сил.
Теперь Кэтрин поумнела. Теперь она знала, каково оказаться совершенно беспомощной, совершенно беззащитной и, по сути, без надежды. Она не представляла, как ей добраться домой, и приходила в ужас при мысли о том, что её ждёт по возвращении. За душой ни фартинга, а мистер Демоуэри, должно быть, находится уже за много миль отсюда.
Глаза Кэтрин наполнились слезами, она едва замечала, куда идёт. И наверняка попала бы под приближающийся экипаж, если бы чья-то рука не схватила неожиданно её за локоть, оттащив назад на тротуар.
— Будь я проклят, если вы не ходячее несчастье, — прозвучал знакомый голос.
Всё ещё поглощённая собственными невзгодами, Кэтрин взглянула в красивое худощавое лицо. И в точности, как прошлой ночью, у неё перехватило дыхание, когда пронизывающий взгляд голубых глаз проник до самого её сердца.
— Вас бы саму носить в шляпной картонке. — Он забрал у Кэтрин из рук её вещи.
— Мистер Демоуэри, как… что вы здесь делаете?
— Охраняю свои вложения. Я не намерен смотреть, как мои пятьдесят фунтов втопчут в какую-нибудь лужу. А какая грязь при этом выйдет на дороге, вы не подумали? — С этими словами он быстро зашагал прочь от площади, а Кэтрин, за неимением выбора, пошла следом.
И только когда багаж был погружен и саму её запихнули в пропахший плесенью экипаж, Кэтрин осмелилась спросить, куда они направляются.
— Как раз это я и пытаюсь выяснить, — последовал расплывчатый ответ.
— Нет-нет… Я хочу сказать, здесь нечего выяснять. Мне немедленно нужно назад.
— Назад — куда? К Бабуле Грендел?
— Святые небеса, нет! Я должна вернуться д-домой.
Хотя голос и сорвался в конце, Кэтрин всё-таки удалось сдержать слёзы, навернувшиеся при мысли о том, к чему именно она собирается вернуться.
— Неужто всё так плохо?
Расслышав в его голосе нотки сочувствия, Кэтрин едва не потеряла остатки самообладания. Она была столь непривычна к сочувствию в любых его проявлениях, что, по сути, оно даже пугало её.