здесь особенно важна: давление, воспринимаемое со всех сторон, позволяет каждому из присутствующих стать мерой силы всего образования, часть которого он составляет. Чем больше собирается людей, тем сильнее давление. Некуда втиснуть ногу, руки прижаты к телу, свободны только головы, чтобы видеть и слышать; тела непосредственно передают возбуждение друг другу. Каждый сразу ощущает своим телом многих людей вокруг. Он знает, что их много, но, поскольку они так тесно спрессованы, он воспринимает их как одно. Такого рода плотность может позволить себе помедлить; ее воздействие в течение известного времени остается постоянным; она аморфна, не подчиняется привычному заученному ритму. Очень долго ничего не происходит, но напряжение поднимается, как вода в запруде, и тем мощнее в конце концов разражающийся взрыв.
Терпеливость замершей массы будет не так удивительна, если подлинно представить себе, что значит для массы это чувство плотности. Чем она плотнее, тем больше новых людей притягивает. Плотность свидетельствует о том, что ей недостает численности, но плотность есть также побудитель дальнейшего роста. Самая плотная масса растет быстрее всего. Задержка перед разрядкой есть демонстрация этой плотности. Чем дольше она медлит, тем дольше ощущает и показывает свою плотность.
С точки зрения каждого отдельного человека, из которых складывается масса, задержка — это пауза удивления: отложены в сторону оружие и жала, которыми в нормальное время люди ощетинены друг на друга; все прижаты друг к другу, но никто никого не стесняет, прикосновения ни в ком не рождают страха. Прежде чем двинуться в путь — неважно, куда, — все хотят увериться, что остаются вместе. Это период срастания, когда нужно избегать раздражающих моментов. Замершая масса еще не совсем уверена в своем единстве, поэтому сколь можно долго старается оставаться неподвижной.
Но это терпение не безгранично. Разрядка в конечном счете неизбежна, без нее вообще нельзя сказать, существует ли масса на самом деле. Единый вопль многих глоток, который раньше раздавался при публичных казнях, когда палач подымал над толпой отрубленную голову злодея, а теперь раздается на спортивных состязаниях, — это голос массы. Очень важен его спонтанный характер. Заученные и через определенные промежутки времени воспроизводимые выкрики еще не свидетельствуют о том, что масса зажила собственной жизнью. Они могут, конечно, к этому вести, но могут также иметь чисто внешний характер, как заученные движения вымуштрованного войска. Напротив, спонтанный, для самой массы неожиданный вопль не позволяет ошибиться, воздействие его огромно. В нем могут выражаться аффекты любого рода; часто дело не столько в том, о каких аффектах речь, сколько в их интенсивности, глубине, свободе проявления. Именно они задают массе ее душевные координаты.