Генри поражался вежливости мистера Хирстона в присутствии покупателей. Он улыбался и кланялся, говорил самые теплые слова, пока они находились в помещении магазина, и тому, насколько оскорбительно он о них отзывался, когда они уже были где-нибудь за его пределами.
— Клиент всегда прав, — как-то сказал он, словно читая мысли Генри. — Но только в магазине, когда кланяешься. Иначе, они всего лишь люди — глупые в своем большинстве, ничего не смыслящие в торговле тем, что видят. И непонятно, зачем они торгуются? — Он вручил Генри разноцветную жестянку с леденцами «Беби-Рут». Генри был в восторге, потому что на работе мистер Хирстон никогда еще прежде ничем его не угощал. — Зажрались, — ворчал он, и затем: — Во время войны с покупателями было проще. Все было нормировано. Все приходили, когда я получал масло или сигареты.
Генри слушал, его щеки распухли от леденцов, в то время как мистер Хирстон смотрел неизвестно куда. Он как будто разговаривал сам с собой, его голос стал почти мечтательным:
— Я заставлял их выстраиваться в очередь и ждать, действуя так, словно товар должен прибыть с минуты на минуту. Всегда был порядок, и все ждали. Я был словно диктатор, потому что у меня над ними был контроль, — и тогда он словно обнаружил Генри, вспомнил о его присутствии. — Иди работать. Я не плачу бездельникам.
Перед самым концом рабочего дня, когда Генри мыл пол, в магазин вошла дочь мистера Хирстона. Она появилась с заднего входа, спускаясь из квартиры этажом выше, в которой жил мистер Хирстон с женой, которую Генри ни разу не видел, и дочерью. Дорис была тихой и хрупкой девочкой, с длинными, черными и вьющимися волосами, которые ложились на ее плечи. Они всегда были стянуты бантами. Но каждый день банты были другого цвета. Они могли быть красными, желтыми или синими, всегда яркими в контрасте с ее бледным лицом и темными глазами, глубоко сидящими в гнездах, напоминающих окна часто посещаемого дома.
Как и всегда, она внезапно появлялась и внезапно исчезала подобно призраку. Двери бесшумно открывались и закрывались, ее одежда чуть слышно шелестела, и слабые дуновения воздуха сопровождали ее, когда она проходила мимо. Иногда Генри вообще не видел ее, а лишь только ощущал ее присутствие в магазине. Она была на год старше его, и когда они встречались в школьном коридоре, она опускала глаза и смотрела в сторону. В ее руках всегда были книги, взятые в библиотеке. В магазине он иногда чувствовал спиной ее взгляд и почти видел ее где-то позади себя, а затем слышал, как мягко закрывалась дверь заднего входа. Они еще ни разу ни словом не перемолвились.