- А я думала каменное.
- Нет! И любить я тоже умею.
Не удержавшись, я снова ее поцеловал, и мы поддались внезапному порыву. На этот раз пощечины не последовало, и девушка совсем не сопротивлялась, ей наверное нравился мой поцелуй. Я чувствовал сбивчивое дыхание, тепло ее тела, которое дрожало от волнения и внезапно нахлынувшего на нее желания. В тот момент мне страстно хотелось ей обладать и чувство страха, что нас могут внезапно застать, еще больше все обостряло. Она отстранила меня.
- Хватит, не надо…
- Я не хочу с тобой расставаться, - продолжая, я обнимал ее, гладил по голове, ласкал ее волосы…
- Почему?
- Я не знаю, я не могу без тебя. Я люблю тебя, люблю! Понимаешь? Ты бы вышла за меня замуж? - я вдруг задал ей неожиданно вопрос.
Катя посмотрела на меня очень внимательно, прямо в глаза, и растерявшись в конец ответила:
- Не знаю!
- Но я же люблю тебя!
- Ганс не надо, ты же знаешь что это невозможно.
- Знаю.
- Но почему?
Вдруг оба услышали голос доктора:
- Что это такое? - мы даже не заметили, как он вошел. – Как это понимать?!
- Ничего не было, клянусь!
- Мы просто разговаривали. Гансу было плохо, я пыталась его утешить, и он просто по дружески обнял меня… Больше ничего!
- Катя! Выйди пожалуйста на минуту.
- Но, не надо.
- Выйди!
Девушка подчинилась.
Глядя на доктора Соколова, я подумал, что сейчас он начнет кричать на меня, но он говорил спокойно, при этом серьезно и внушительным тоном.
- Вы что, не понимаете, что это может плохо для вас закончиться? Я вас предупреждаю, так что учтите. Еще раз, что-нибудь подобное увижу, пеняйте на себя! Не смейте к Кате даже прикасаться, вам ясно?
Я виновато опустил глаза, при этом чуть не заплакал.
- Любить это тоже преступленье?
- Да, любить врага преступленье, а для советского человека измена Родине и жестоко карается, по закону военного времени.
- Простите, это я виноват, только Катю не наказывайте, пожалуйста. Я больше не буду, клянусь! Я только обнял, ее больше ничего не было!
Между нами была стена, преодолеть которую нельзя, и сделать это мы были не в силах. Мне пришлось забыть. Больше дотронуться до Кати я не осмеливался.
Когда мне стало скучно, я снова попросил у Кати карандаш и листочек бумаги. От нечего делать принялся за рисование.
В это время в санчасть заглянул майор Савинов, видимо он снова пришел, чтобы меня по проведать и заодно спросить у доктора, когда меня можно выписывать. Наверное, с НКВД позвонили и спросили, когда меня можно забрать.
- Здравствуйте, Алексей Константинович, – поздоровалась Катя, находясь в процедурной.