Стоя под струями воды, разминавшими его мышцы, затекшие от усталости и от долгих часов, проведенных за рулем на дорогах Пелопоннеса, он мысленно возвращался к телефонному звонку, полученному три дня назад в Афинах. Он пришел домой поздно ночью, после утомительного дня, и сел в своем кабинете, чтобы на несколько минут расслабиться и просмотреть газету. Зазвонил телефон. Караманлис будто снова слышал этот голос, медленные, отчетливые слова:
— Капитан Караманлис?
— Кто говорит?
— Вы помните сосуд, пропавший десять лет назад из подвала Национального музея?
— Кто говорит?
— Тот, кто знает, где он находится.
— Рад за вас, оставьте его себе и отстаньте от меня.
— Не говорите так, послушайте меня минутку: есть и другие, кто знает о нем. Ваши знакомые из стародавних времен: господин Шарье и господин Шилдс. Они высадились в Патрах сегодня утром и сразу же поехали на юг… Им нужен тот сосуд…
— Пусть забирают.
— Полагаю, может также всплыть старая история… Смерть двоих их друзей, произошедшая при таинственных обстоятельствах в ночь штурма Политехнического… Клаудио Сетти и Элени Калудис… Вам ничего не говорят эти имена, капитан?
Караманлис повесил трубку, но мысль об этом больше его не покидала: Шилдс и Шарье — какого черта они вернулись столько лет спустя… и к тому же вместе. Струи душа успокаивали его нервы; он сел на корточки и прислонился затылком к стене. Боже… Ему хотелось бы раствориться в воде, а вместо этого он скоро должен будет вскочить на ноги и заняться расследованием самого запутанного дела за всю свою жизнь. Казалось, все призраки той далекой ночи собрались в затерянном уголке Пелопоннеса, и один из них со свирепой решимостью наносит удары. Чья очередь настанет в следующий раз? Быть может, его самого? Каков мотив этих преступлений, что значит абсурдная и таинственная фраза? Он чувствовал, что картина будет завершенной, когда прольется новая кровь… Да, быть может, еще одной смерти будет достаточно, чтобы понять… или чтобы навсегда погрузиться в ничто.
Вода стала теплой, а потом холодной, и капитан вскочил на ноги, словно его ударили хлыстом. Он вытерся и лег в постель. Он привык быстро засыпать в самых различных условиях, но сейчас чувствовал со всех сторон угрозу и не знал, с чего именно начинать противостояние.
Ближе к закату Мишель Шарье медленно, со скоростью пешехода, въехал в местечко Скардамула и припарковал машину на центральной площади. Нормана он оставил в Каламате: тот собирался встретиться со старым служащим английского консульства, который вроде бы мог сообщить ему какие-то известия касательно смерти отца.