В воспоминаниях Эни у Джиллиан даже не было лица. Только руки и потоки слов, всегда произносимых скороговоркой и обращенных к Эни-и-Тиш. Вечные призывы к ним «затаиться, как кролики, и не мешать мамочке».
А потом остались только Эни-и-Тиш. Эни помнила, как они прятались в шкафу и ждали, что мать откроет дверцу. Напрасно: Джиллиан не возвращалась. Оттуда, куда она ушла, не возвращались. Тиш погрузилась в печаль, и Эни ничем не могла ей помочь. Правда, Тиш старалась держаться. Ради младшей сестры. Некоторое время ей это удавалось. Но однажды поздней ночью Тиш не выдержала, схватила телефонную трубку и выступала на кнопках «особый номер на случай беды». Вот тогда пришел Айриэл и забрал их к Кролику. Так у них появился новый безопасный дом.
Тиш тот день не помнила. Она стерла его из памяти, заперла неведомо в каких глубинах. Тиш помнила только, что была жизнь «до» и «после». «После» означало: Айриэл, Кролик и новый дом. Других частей жизни для нее уже не существовало.
А Эни помнила все.
Она помнила тот страшный день, когда Джиллиан ушла и не вернулась. Исчезновение матери и печаль Тиш были ее первыми связными воспоминаниями. Для нее жизнь, которую она отчетливо помнила, началась именно с этого момента.
— Да где ты сегодня?
Тиш схватила Эни за руку и потащила к кучке парней, направлявшихся в «Воронье гнездо».
— Говорю, говорю, и все как в стенку. Ты же ни слова не слышала.
— Прости, сестренка, — фальшиво улыбнулась Эни. — Тут у меня с Гейбом…
— С отцом, — поправила Тиш.
— Отцы себя так не ведут. Словом, Габриэл не позволяет мне оттягиваться ни с кем из гончих. Достали меня его строгости.
Чем старше становилась Эни, тем труднее было ей врать, но она давно поняла важность утаивания того, о чем не нужно знать другим. Даже сестре. Конечно же, в голове у нее сейчас были не запреты Габриэла, но они ее действительно допекли. В целом она сказала правду, хотя и не открыла всего, что ее заботило.
— Наш отец — хороший человек. Дай ему шанс, — сказала Тиш.
— Никогда он не был нам отцом. Не то что Кролик.
Эни не хотелось признаваться даже собственной сестре, что жизнь при Темном дворе не являлась пределом ее мечтаний. Вроде бы в окружении гончих она должна чувствовать себя менее одинокой. Но случилось с точностью до наоборот.
— Я уже не маленькая, а он до сих пор называет меня своим щенком. Не хочет, чтобы все мы жили под одной крышей. Это не по мне.
— Я тоже по тебе скучаю.
Тиш всегда, как могла, ободряла сестру, когда та сталкивалась с проблемами, наличие которых не хотела признавать или попросту не знала, как решить.