На другой день роман «Десну перешли батальоны» был в руках у Нины.
— Только никому не показывай, — предупредила Ольга Осиповна. — Хотя здесь и описаны давние события, но немцам не понравится любая книга о борьбе украинского народа против оккупантов.
Покормив и уложив Лялю спать, Нина забралась в крохотную каморку, куда редко заглядывали домашние, и углубилась в чтение. Она не отрывалась от книжки до вечера и потом, наскоро поужинав, сидела над ней до тех пор, пока не дочитала до конца. Роман приковал ее внимание, увлек живыми рассказами о людях, которые жили и боролись против немцев в восемнадцатом году близко от города Сновска, совсем рядом, в селе Боровичах.
Зима 1941—1942 года выдалась лютая. В декабре разгулялись пронизывающие холодные ветры, били в лицо мелким колючим снегом.
В такую-то непогоду зашел к Ивану Михайловичу нежданный гость, Василий Григорьевич Анапрейчик, муж подруги Ларисы Ивановны. Еще перед войной он вместе с семьей переехал в Киев, и потому его появление в Щорсе удивило Ивана Михайловича.
— Из окружения или из концлагеря к нам? — холодно поинтересовался дед.
— Из окружения.
— А жена в Киеве или эвакуировалась?
— Не знаю, хочу пробраться туда, да опасаюсь без документов. Киев не Щорс, там без документов не повернешься.
— Конечно, — согласился старик и замолчал.
Анапрейчик немного выждал, затем сказал:
— Мне говорили, что незадолго до войны Лариса Ивановна серьезно захворала и выехала в Ленинград на лечение. Что, она там и осталась?
— В том-то и дело, что не знаем, как она там, да и там ли вообще. Может, вывезли куда-нибудь…
— А из больницы она писала вам?
— А как же, писала.
— И когда было последнее письмо?
— В конце августа.
— Тогда вряд ли вывезли. В конце августа немцы прорвались к Шлиссельбургу и завершили окружение Ленинграда.
В комнате наступила долгая, гнетущая тишина.
Нина взглянула в окно и, увидев знакомую фигуру, подошла к дверям.
— Тетя Оля идет, — сказала она, обращаясь к домашним и гостю.
Ольга Осиповна вошла раскрасневшаяся от мороза, возбужденная.
— Здоровеньки булы!
— Здравствуйте! — прогудел среди общих приветствий густой бас Анапрейчика.
— О-о! Кого я вижу! — обрадовалась Ольга Осиповна. — Василий Григорьевич, какими судьбами?
— Трудными судьбами, милая Ольга Осиповна. — Анапрейчик поднялся и шагнул ей навстречу.
Нине показалось, что он тоже обрадовался этой встрече, как-то даже особенно обрадовался.
— А вы, я вижу, не горюете, бодры, веселы, — сказал Анапрейчик, улыбаясь.
— А что даст нам кручина. Грустью обуха не перешибешь.
— Да, конечно…
Ни Иван Михайлович, ни Лидия Леопольдовна не поддерживали беседы.