Нина и на этот раз ничего не ответила. Она все еще молчала, почему-то не решаясь поднять глаза. Янченко крепче прижал к себе ее руку.
— Ну, пойдем в клуб, уже пора.
— Подожди минутку, — отозвалась Нина. — Ты не знаешь, как там обошлось ночью у моста?
— Как все обошлось, не знаю. Слышал в городе, что поезда на станции стоят, мост взорван.
— Так ведь это главное! — обрадовалась девушка.
— И я так думаю…
Наступила вторая оккупационная зима. Не такая суровая, как первая, без трескучих морозов и вьюг, но все же холодная, злая. Сильные ветры гнали с северо-запада тяжелые, ненастные тучи, хлестали по лицу мокрым снегом. Промозглая сырость донимала до костей. Люди старались пореже выходить на улицу, больше отсиживались дома. Но и это не спасало от сырости. Она проникала в плохо натопленные хаты, сквозь окна и даже стены.
Лидия Леопольдовна часто жаловалась:
— Ну и погодка, уж лучше б морозы ударили. Может, полегчало бы моим старым косточкам…
Нина жалела бабушку. Да что поделаешь? Помочь ей нечем. Девушку одолевали бесконечные заботы. С тех пор как не стало Ольги Осиповны, а потом Марии, исчезла надежда на чью-либо помощь. Самой нужно было добывать для семьи пищу, топливо. Лишь теперь по-настоящему почувствовала она тяжесть утраты. Да, когда рядом были эти две женщины, не было такого щемящего одиночества, сознания, что не на кого опереться.
Правда, у нее есть Володя, верный, надежный друг, товарищ, но он не заменит ни Ольгу Осиповну, ни Марию. Сама не знает почему, не может и, кажется, никогда не сможет сказать ему, в какой нужде живет ее семья, что все они питаются впроголодь. А что будет дальше? Горка картошки в подполе тает прямо на глазах, все другие овощи тоже. Недалеко то время, когда кончатся все запасы в доме, то, что дал огород, а на паек в клубном театре семью из четырех человек не прокормить. Конечно, тете Оле и Марии она могла бы об этом сказать. Обе были старше, чем-то напоминали ей мать, помогали жить. Но Володе — нет, ему она ни о чем не скажет. Ни за что!.. Есть что-то такое между ней и Володей, в чем она сама себе боится признаться…
— Чем ты так озабочена, о чем думаешь? — Лидия Леопольдовна пристально вгляделась в лицо внучки.
— Разве не о чем думать, бабуся? Зима только началась. А после зимы — весна… Как мы проживем эти полгода, пока на огороде появится молодая картошка.
— Я сама все время думаю об этом, — вздыхает Лидия Леопольдовна, — но что придумаешь, когда ты одна должна прокормить всю семью.
— Девчата на станцию ходят. Может, и мне сходить?
— А чего добудешь на станции?