Нина Сагайдак (Мищенко) - страница 83
— Какая я балерина… — смутилась девушка, — просто танцую.
— Мы видели, — отозвался высокий, — фрейлейн прекрасно танцует. Очень красиво.
Второй заговорил на какой-то малопонятной смеси из немецких и украинских слов.
— О-о, у фрейлейн прекрасная библиотека!
Немцы подошли к этажерке и, не спрашивая разрешения, начали перелистывать книжки, бросая их после просмотра на пол.
Затем высокий что-то сказал второму гестаповцу, и тот, подойдя к кровати Нины, быстро сдернул одеяло и простыню, аккуратно прощупал подушки и матрац, свалил все в кучу на пол. Потом тщательно простучал стены комнаты, сорвал застекленные фотографии отца Нины и учащихся, сделанные, когда Нина была еще в пятом классе. Кряхтя, стал срывать с них подклейку, чтобы отделить стекло от фотографии, но в это время его окликнул высокий. Он держал в поднятой руке вытянутую из книги листовку, которую накануне Володя Янченко передал Нине.
Вдвоем гестаповцы стали рассматривать листовку.
— Она! — коротко бросил высокий.
— Да? Это очень хорошо, — ответил другой.
— Итак, милая фрейлейн балерина Сагайдак, — снова заговорил высокий, — я вижу, что вы занимаетесь не только танцами.
Нина молчала.
— Где еще имеются у вас такие же листовки? Вам стоит сказать об этом, чтобы не пришлось переворачивать весь дом. Подумайте, какие неудобства это повлечет для вашей бабушки и ее младших внуков.
— Нет у меня больше никаких листовок, — угрюмо и очень спокойно ответила Нина.
— А где вы взяли эту?
— Нашла на улице.
— Где именно на улице?
— Не помню.
— Ну, это не так важно сейчас. Выясним потом, — сказал высокий офицер.
Он уселся на стул, закурил сигарету и улыбнулся. Видно, был доволен результатами обыска, что-то быстро сказал коренастому. Тот прошел в комнату, где находились Лидия Леопольдовна, Толя и Ляля. Сноровисто, ловко он перетряхнул матрацы, подушки, постельное белье, открыл шкаф, выдвинул ящики комода и выбросил оттуда все на пол, простучал пальцами стены, осмотрел доски пола. Затем засветил электрический фонарик и спустился в подпол.
— Ничего нет, кроме картофеля, — сказал он, вылезая оттуда.
Высокий поднялся.
— Собирайтесь, балерина, — сказал он, саркастически улыбаясь, — вы пойдете с нами и там расскажете о своих занятиях, вероятно очень далеких от балета.
Нина накинула свое старое пальтишко. Какое-то мгновение она смотрела на бабушку, застывшую от потрясения. Лидия Леопольдовна сидела на стуле, прижимая к себе Лялю. За спиной ее стоял Толя, глядел на сестру не по-детски серьезными, широко открытыми глазами.
«Как хорошо, что они не плачут», — неожиданно подумала Нина. И вдруг к горлу подкатился тяжелый ком. Она с трудом перевела дыхание, шагнула к бабушке и детям, поцеловала их, резко повернулась и пошла к двери.