Первым, после нескольких секунд молчания, нарушил тишину глубокий грудной вздох Лавинии, после чего, она встала. Головы присутствующих молча повернулись к ней. Смотрели с ожиданием. Что она скажет?
— К делу о землянах мы еще вернемся, как только появятся новые данные. Теперь скажите мне, советник, что у нас с организацией эксперимента? Ничего не изменилось?
Советник медленно встал, скользнув злыми глазами по мне, перевел взгляд на Лавинию: — Все остается в силе. Единственный вопрос, возникший в правительстве, заключается в размерах компенсаций, если в результате вашего эксперимента что-то пойдет не так.
— Если что-то пойдет не так, вы сами определите цену нанесенного вам ущерба. На этот счет у меня есть особые полномочия Совета Торгового Кольца. Вас устроит такой вариант?
— Вполне.
Следующим взял слово начальник охраны полигона. Его отчет и последующее обсуждение успешно вернули совещание в нормальное русло деловых переговоров.
Выйдя одним из первых, я медленно шел через фойе, сквозь пеструю, веселую, суматошную толпу туристов, решая, чем мне занять сегодняшний день. Увидев небольшой уютный уголок с мягкими креслами в глубине зала, я тут же направился туда, решив обдумать этот вопрос без суеты. С чувством, с толком, с расстановкой. Перед тем как присесть, бросил взгляд вокруг. И тут же заметил Лавинию, стоящую рядом с Жоресом. Они рассматривали большую картину-панно, занимавшую почти полстены, при этом оживленно обменивались впечатлениями. Точно так же я рассматривал ее вчера, в первый день приезда. Все выглядело бы довольно безобидно, если бы Жорес не держал женщину за руку. Мне уже начало казаться, не слишком ли часто я вижу его рядом с Лавинией. Чувство, которое я сейчас почувствовал, наверно можно назвать уколом легкой ревности. Не то, что бы потерял голову, нет, до этого еще было далеко, но интимные недавние воспоминания были еще свежи в памяти, поэтому я подумал, а не дать ли перед самым отъездом по рогам этому прилипале.
Правда, мне тут же пришлось перед собой оправдаться: — Ну, может быть и не совсем по рогам. Но поставить мужика на место надо. Что б знал!".
Пока стоял в раздумье, подойти мне к ним или нет, передо мной неожиданно выросла гибкая фигура представителя правительства.
— Надеюсь, террянин, ты не настолько торопишься, чтобы не успеть извиниться передо мной. Я слушаю тебя.
Я прекрасно понимал двойственность своего положения и не хотел больше никаких конфликтов, но к сожалению у меня такая натура: чем больше на меня давят, тем больше я сопротивляюсь. Поэтому попытка давления и проявления наглости в отношении меня тут же поколебали мои благие намерения.