Впрочем, я понимал, что подобный аргумент вряд ли убедит судью. Поэтому я сделал скорбное лицо и сказал:
— Перед смертью один из убийц назвал мне имя.
Судья подался вперед.
— Чье имя?
Я вздохнул.
— Ну, ясно же, чье… Человека, который заплатил им за то, чтобы они зарезали меня спящим. И человек этот…
Я искренне надеялся, что мне не придется лгать судье. Пока что я говорил чистую правду — когда Шрам напоролся на клинок Верзилы, он действительно пробормотал что-то вроде «Сантьяго». Возможно, в последний миг своей жизни он решил воззвать к своему святому, а может, так звали его напарника и он хотел попенять ему за неловкость. Так или иначе, имя было произнесено. А вот что это было за имя, я предпочел бы не уточнять. Поэтому я медлил, ожидая, что нервы судьи не выдержат.
Мой расчет оказался верен.
— Достаточно! — вскричал Гусман. — Это ничего не доказывает! Разбойник мертв, свидетели спали. Любой суд отвергнет подобное «доказательство», сочтя его инсинуацией.
— Не забывайте, сеньор, что я и сам будущий правовед, — сказал я с достоинством. — Вы, разумеется, правы. Юридической силы такое доказательство не имеет. Однако, если я подам иск, репутации графа может быть нанесен значительный ущерб. Поэтому я посоветовал бы вам предложить дону Альваресу сделку. Я не стану выдвигать против него обвинений, а он откажется от своих намерений в отношении вашей дочери.
Старик прищурился и бросил на меня странный взгляд. Потом повернулся и громко щелкнул пальцами. Из тени тотчас же выступил старый слуга с красным, словно обветренным лицом.
— Бокал молодому господину, — распорядился Гусман. — Да поживее.
Когда бокал появился, судья сам наполнил его — до краев.
— Давайте выпьем за то, что более всего дорого нашему сердцу, — предложил он.
— С удовольствием, сеньор Бернардо, — сказал я. — В таком случае я хочу выпить за вашу дочь. Я не знаю более драгоценного сокровища…
Старик желчно усмехнулся.
— А я знаю, сеньор Диего. Я уже тридцать лет вершу суд в этом городе и глубоко убежден в том, что главная ценность Божьего мира — это справедливость. Можете не верить мне, мой юный господин, но справедливость мне дороже дочери. Давайте же выпьем за справедливость!
Вино было отменное. Забегая вперед, должен сказать, что больше такого прекрасного вина мне пить уже не доводилось.
— Вот что, сеньор Диего, — сказал судья, провожая меня до дверей, — давайте условимся так. Мне потребуется некоторое время, чтобы связаться с графом и договориться с ним о расторжении помолвки. Скажем, дня два или три. Вас же я попрошу не уезжать на это время из Саламанки — возможно, ваше присутствие потребуется для заключения мирового соглашения…