— Что?
— Линда, это я, Кевин, — снова прохрипел он, и его губы стали терзать обжигающими поцелуями нежную кожу ее шеи. — Я знаю, как завоевать тебя, — удовлетворенно прошептал он, начиная двигаться в ней сладостно-медленными толчками. И Линда потеряла всякую способность мыслить.
Они идеально подходили друг другу, его сила и твердость идеально гармонировала с ее нежностью и мягкостью. Медленными ритмичными движениями Кевин доводил ее до грани безумия. Она чувствовала, как наслаждение растет, захлестывая ее, а внутри словно назревает взрыв.
— Кевин, ах, Кевин, я не могу… — Линда отчаянно впилась ногтями в его плечи, и каждая клеточка ее тела наполнилась мучительно-сладким, почти непереносимым блаженством.
— Да, Линда, да, — простонал Кевин, — сдавайся, любовь моя. Лети, соловушка!
У нее не было выбора. Кевин прильнул к ее рту губами и стал языком повторять ритмичные движения своего тела. Линде казалось, что наслаждение позади, но это было не так. Кевин еще дважды доводил ее до наивысшего экстаза, и только потом перестал сдерживать себя. Толчки его становились всё более резкими, быстрыми и наконец… Ощущение, охватившее одновременно их обоих, было сильнее и глубже, чем все, что Линде когда-либо доводилось испытать. Кевин со стоном опустился на нее, сотрясаясь в финальном взрыве страсти.
Потом они лежали, обессиленные, не в состоянии оторваться друг от друга. В ночной тишине было слышно только их постепенно успокаивающееся дыхание.
Осознание реальности вернулось к Линде слишком быстро и внезапно, и она тихо заплакала. Опять Кевин, во всем виноват только он. Именно из-за этого мужчины она не смогла ответить взаимностью Дориану, когда тот два года назад попытался возродить их отношения. У них ничего не вышло, и в конце концов Дориан полюбил Эвелин. Только Кевин виноват в том, что самый преданный ей человек никогда не сможет стать для нее больше, чем другом. Из-за него Линде придется провести всю остальную жизнь в одиночестве.
Весь ужас в том, что она ни с кем не сможет испытать того, что произошло сейчас между ней и Кевином. Лежа обнаженными в объятиях друг друга, они могли общаться так, как многим никогда не удавалось за всю жизнь. Линда и Кевин понимали друг друга без слов. Но когда они порознь и одеты, им нечего сказать друг другу.
— Не двигайся, — простонал Кевин куда-то ей в шею, когда Линда попыталась высвободиться. — Мне нравится, когда мы с тобой — одно целое. Ты — моя половинка!
Нет, этого не будет никогда. Кевин вернулся в ее жизнь только потому, что хочет, чтобы она с ним пела.