— Нет, Максим
Леонидович, — твердо ответил Платонов, — не могу. В одном городе нашей
необъятной страны меня точно не поймут. Вот о больничке районной — пожалуйста.
— Ну, как знаешь, —
снова вздохнул главред, которого, похоже, мучили совсем другие проблемы.
— Костя, — примирительно
позвал Бабель, — надо в жизнь возвращаться. Ты талантливый. Посмотри вокруг...
Константин послушно
посмотрел. За окнами плыл серый суетливый город. Муравейник. Теснились, почти
толкались, вырываясь из пробок, автомобили, хаотично мигали огни реклам и
системно — светофоры, и люди в этом бетонно-кирпично-стеклянно-стальном
пространстве, пусть порой и беспорядочным своим движением, казались частью
огромной бессмысленной системы. Главное, что каждый из них нес на лице какую-то
собственную сверхзадачу, свою правду, свою цель. Кто — с улыбкой, кто — с
суровой решительностью, кто — со знаком вопроса, кто — с бесшабашной
доверчивостью, кто — с обидой, а некие — с пренебрежением ко всем остальным. И
Константин Платонов, выйдя из машины, вольется в этот поток и станет одним из
них. «Имитация жизни», — вдруг осенило Константина.
— Жизнь? — вслух спросил
он. — Что под этим понимать? Жизнь по придуманным гордецами правилам?
— И что тебе не
нравится? — не дал развить мысль Бабель.
— Скучно... — отрезал
Платонов, и, немного подумав, добавил: — А иногда — подло.
— О-о-о... — завелся,
было, Виталий Степанович, но его взлет на новый виток дискуссии оборвал Володя.
— Сначала в больницу? —
спросил он.
— Да-да, Виталия
Степановича сначала с рук на руки передадим, — обрадовался возможности прервать
спор коллег Максим Леонидович.
Уже при въезде в
больничный двор главред вдруг наклонился к забинтованному уху Бабеля и
прошептал:
— Степаныч, я знаю, что
не дает тебе покоя. Ты вдруг понял, что твой молодой друг стал смыслить в этом
мире что-то иначе, а в чем-то даже больше тебя. Назидательный тон более не
пройдет. Не стоит из-за этого кипятиться.
— Да я... Да вовсе
нет... Да... — Бабель невольно растерялся, не успевая понять, прав или нет
Максим Леонидович.
Пора уже было
выгружаться.
— Костя, — позвал он,
когда его уже переложили на больничную каталку. — Костя!
Платонов в это время
поправлял ему одеяло. Он посмотрел на старого журналиста с искренней улыбкой:
— Да ладно, Степаныч, не
заморачивайся ты. Выздоравливай. Я тебе книг привезу. Маленький ди-ви-ди
хочешь?
— Хочу, — облегченно
вздохнул Бабель, ощутив искренность и неподдельную заботу Константина. —
Привези, пожалуйста, фильмы с Луи де Финесом. Давно хотел пересмотреть. В
молодости — не давали, а потом всё времени не было. А тут...