— Мама, а Брежнев тоже
сюда приезжал?
В этот момент очередь, показалось,
на какое-то время замерла. В первый раз Алеша видел, как мама растерялась, но
быстро нашлась:
— Нет, сынок, ему
некогда, он вон какой страной управляет.
Очередь вздохнула и
зашептала молитвы.
— Странно, — не
успокоился Алексей, — а Дмитрий Донской к нему приезжал. Помнишь, мы читали?
— Помню... Конечно,
помню. Но ты сейчас помолчи немного, мы к святыне приближаемся, понимаешь? Надо
свое сердце послушать, понимаешь? Тут Дом Живоначальной Троицы...
— Понимаю, — ответил
Алеша, но не совсем понял.
Уже когда вошли под
своды храма, Алешу вдруг начал мучить другой вопрос, и он не преминул его
задать, правда, уже шепотом:
— Мам, вот раньше был
Сергиев Посад, а почему теперь Загорск? Разве это название лучше?
Мать уже не ответила.
Она стояла, чуть опустив голову, читая одними губами вслед за монахом у раки с
мощами акафист преподобному Сергию. В храм, кроме русских паломников, входили
иностранцы. Они были в шортах и с фотоаппаратами, двигались не со смирением, а
с любопытством, но внутри храма погружались в созерцательное молчание,
некоторые осеняли себя по-католически крестным знамением, были и такие, кто
падал на колени...
Все ближе подходя к раке
с мощами преподобного, Алеша вспоминал, как читали с мамой по очереди «Житие
преподобного Сергия». Вспоминал, каким небесным смирением обладал этот
молитвенник о Земле Русской, вспоминал совершенные им не ради славы чудеса, и
неожиданно с огромной силой почувствовал собственное несовершенство. Так
сильно, что в груди что-то сжалось, а на глазах выступили слезы. Хотелось
оглянуться и посмотреть, ему одному так за себя стыдно, или есть кто-то еще,
кто плачет над своими грехами? Он не оглянулся, зато оглянулась уже подходившая
к раке бабушка, которая, увидев Алешины слезы, сначала всхлипнула, а потом и
вообще зарыдала, упав на колени. Ей помогли подняться, помогли приложиться, а
дальше она пошла уже, тихо плача о чем-то своем.
У святого нужно было
что-то просить. Все, наверное, просили. Все шли со своими бедами. Но у Алеши
попросить не получилось. Он просто не знал, о чем просить, что пожелать, да и
мама говорила, что Богу виднее, куда направить человека. Но все желания, все
приготовления мамы к этому моменту забылись, потому что хотелось только
плакать. Плакать над собой.
Уже на улице к маме
подошел иностранец и, ломая русский язык, спросил:
— Нам гид говорить, что
это есть великий святой русской земли. Он многое мог делать... Как Иисус.
Пре-по-доб-ный...— медленно проговорил он, будто пробовал слово на вкус. —
Скажите, что в нем быть главное?