Инок никак не
реагировал. Только закончив внутреннюю молитву и совершив несколько поклонов,
касаясь лбом кучи мусора, он повернулся к неожиданному собеседнику.
Гамлет сидел на обломках
кирпича, подогнув под себя ноги по-восточному, сапоги, блистая шпорами на
солнце, стояли на входе. Теперь это был совсем другой человек: на лице не
осталось и тени самоуверенности, из голоса исчезли командные нотки. Он смотрел
даже не на Алексия, а куда-то сквозь, даже, пожалуй, сквозь стены.
— Я думаю, этот Дом Бога
надо восстановить... Не веришь? Я правда так думаю. Я знаю, что вы всех нас
считаете чурками безмозглыми... — некоторое время он помолчал, теперь уже
следил за реакцией монаха. Алексий же поднялся и слушал его стоя. Лицо его
ничего не выражало. — Нет, ты уже выше. Ты уже знаешь, что мы все дети
Всевышнего. Непослушные, да? — ухмыльнулся Гамлет. — Я вот уже поздно, но
понял, если бы все, кто живет в России и рядом с ней, объединились, то какая бы
это была мощный сила! Бог давал нам шанс, а мы... Ты так не думаешь? — Гамлет
снова замолчал, словно подыскивал ответы на собственные вопросы. Потом
продолжил: — Когда я сюда приехал, тут уже ничего не было. Дом можно было
купить совсем дешево, я купил. Они сильно пили. Очень сильно... Будто все
умереть хотели. Русские все делают сильно. Сильно воюют, сильно трусят, сильно
работают, сильно отдыхают, сильно плачут, сильно молятся, сильно
богохульствуют, сильно пьют, сильно бросают пить... Другим этого не понять. Я
долго понять не мог. Теперь сам так могу.
Какое-то время они
внимательно смотрели друг на друга. Больше это даже походило на какое-то
взаимное созерцание.
— С тобой интересно
разговаривать, — признался Гамлет. — Ты самый лучший собеседник. Я чувствую
твою душу и твою силу. Ты сильнее... — Гамлет в первый раз повернулся к Алексию
спиной, скорее потому, что не хотел, чтобы инок в этот момент читал его лицо. —
Ты сильнее, — продолжил Гамлет, — потому что ты не... — Он так и не закончил
фразу. Постоял немного и, так и не повернувшись, вышел под открытое небо, начал
обувать сапоги.
* * *
— Алешенька, ты устал?
Еще немного осталось... Видишь, сколько людей стоит?.. Все хотят прикоснуться к
святыне.
— Мама, а почему к
святому очередь, как в магазине? Даже больше?
— Потому что нас грешных
много, а святых мало.
Очередь медленно
продвигается, никто не ропщет, некоторые шепчут молитвы и акафисты.
— А почему Успенский
собор цветастее Троицкого?
— Разные стили
архитектуры; Троицкий намного древнее, мальчик, — ответил за маму какой-то
мужчина, стоявший рядом, — каждый из них по-своему прекрасен.