Если бы Добромыслов мог
думать в тот момент, он непременно задался бы вопросом: куда ведет этот
мальчуган с его пистолетом в руке? А думать не получалось... Точнее, наоборот:
мысль стала какой-то объемной, всеобъемлющей, виделось все в целом, и не со
стороны глаз, а будто сверху. И целостность этого восприятия нарушалась только
саднящей, но вовсе не нестерпимой, а вполне сносной болью в левой части головы.
Другое дело, что от такого восприятия мир опрокидывал тебя, и постоянно
хотелось лечь и не двигаться. Но мальчик настойчиво повторял свое «пайдйом!», а
значит — надо идти.
Вот из подъезда
выскочили два бородача с автоматами наперевес, что-то крикнули мальчику на
непонятном языке, он что-то ответил, и они захохотали, как будто сейчас самое
время хохотать. Или это и есть дьявольский хохот? Один из них увидел в голове
русского офицера осколок, показал на него мальчику, тот кивнул. Мальчика
похвалили, потрепали по голове, и снова скрылись в подъезде.
— Пайдйом!
Видимо, убьют
Добромыслова не здесь. Хотя зачем искать специальное место, если смерть везде?
Если город состоит из смерти? Труднее найти место, где жить, а не где умереть?
С трех сторон в город
втягиваются новые воинские колонны. Смысла сейчас в этом втягивании не больше,
чем в мясе, падающем в жерло мясорубки. Как удается видеть это, находясь на
одной из пылающих улиц?
— Пайдйом! Э-э-э...
Давай... Быстро...
Город кончился...
Горящие пригороды... Колонны машин... Командно-штабная машина Р-142. Кто здесь?
Командующий армией?
— Сматри... — мальчик
предлагает еще куда-то смотреть.
Куда? Если все видно как
с высоты птичьего полета... Надо упасть, чтобы не видеть этого.
— Сматри... — мальчик
хочет, чтобы Добромыслов посмотрел в маленькое прямоугольное зеркало в его
руках.
Старший лейтенант
смотрит в зеркало. Что там? Залитое кровью лицо...
— Сматри...
Что еще? Какое-то
излучение над головой. Там, где торчит кусок металла. Похожее на
инфракрасное... Похожее на... нимб...
— Иди! Там твои... —
мальчик сунул пистолет Добромыслова в его кобуру и подтолкнул в сторону машин.
— Э! Кто там?! Я щас из
подствольника проверю!
Если бы старший
лейтенант Добромыслов мог тогда думать, мог говорить...
Мальчик исчез так же
неожиданно, как появился. Почему он вывел его к русским? Ведь точно такие же
отроки будут подходить с улыбкой к БТРам и танкам, чтобы швырнуть в люк
гранату. Став причиной смерти нескольких человек, они никогда не будут жалеть
об этом, не будут видеть страшные сны. Они станут считать себя настоящими
мужчинами.
Это был другой мальчик.
И значит — они есть. Пока они есть, ад — не везде.