— Вот, ведь,
интернациональная бригада, курбан-байрам, — прокомментировал Петрович вслед.
* * *
Петрович вспомнил, как в
армии схватился с азербайджанцами. Сначала с одним, но уже через минуту их было
двое, а через пару минут — дюжина. Русские, как водится, на помощь не пришли.
Ребят же из автороты поблизости не оказалось. Наверное, его крепко бы избили,
но для восстановления баланса сил хватило всего одного чеченца, с которым у
Сергея еще в учебке сложились дружеские отношения. Ширвани, так его звали, слыл
вспыльчивым и отчаянным человеком, об этом знали не только в роте, но и в
дивизии. В сущности, он в одиночку мог броситься на десяток обидчиков, а уж
если к нему присоединятся еще пять-шесть чеченцев, то они могут противостоять
любому землячеству. Азербайджанцам объяснять этого не нужно было, они и так
резко «повяли», когда он растолкал толпу и встал рядом с Сергеем.
— Ну че, собаки, толпой
на одного? — крикнул он.
— Э, зачем лезешь, у нас
свои дела! — попытался возразить кто-то из «стариков».
— Заткнись лучше, — зло
предупредил Ширвани, — кто его тронет, будет иметь дело со мной.
Азербайджанцы зачем-то
стали выяснять — откуда Сергей родом. Когда выяснили, то два или три сразу
стали кричать, что они племянники знаменитого геолога Салманова, нефтегазоразведочная
экспедиция которого работала в тех местах. Статус свой, что ли, повышали? На
что Ширвани спокойно сказал:
— Даже если среди вас
найдутся племянники Алиева или Брежнева, я вам точно говорю, сердце каждому
вырву, слышали? Вырву и сожрать заставлю.
Сергей стоял и в эту
весьма неспокойную минуту размышлял, почему гордый чеченец вмешался в эту
свару, и чем теперь он будет обязан этому парню. Но, как потом показало время,
Ширвани ни разу ни о чем его не попросил, да и нигде об этой истории не
рассказывал. Чувство обязанности по отношению к нему какое-то время томило его,
но потом все забылось. Единственное, чем закончилась их армейская дружба, был
обмен адресами перед дембелем. Потом, как водится, каждый из них канул в свою
жизнь.
Ширвани напомнил о себе
много лет спустя, летом девяносто первого. Петрович получил вызов на
переговоры. Вызов был из Гудермеса, и Петрович по дороге и во время ожидания на
переговорном пункте долго гадал, кому он там мог понадобиться. Но как только
услышал голос с легким акцентом и речь с абсолютной прямотой, сразу узнал.
— Ширвани, рад тебя
слышать! Сто лет, сто зим!
— Сергей, у меня к тебе
просьба...
У Петровича кольнуло под
ребром чувство старого долга, но он в этот момент сам посчитал себя мелочным и
неблагодарным. Более того, он действительно был бы рад увидеть сейчас Ширвани,
посидеть за столом, выпить покрепче, если, конечно, тому Коран не запрещает...