Все это, захлебываясь от восторга, и рассказал Кунин Крошину.
– Какие отпечатки? – не удержался от вопроса Крошин.
– Пальцевые, – Кунин поднес к глазам свою пятерню. – Он мне фотографию показал: два пальца и ладонь. Та сволочь, что Логинова порешил, кровавой рукой оперся о дверь. Криминалисты, – Кунин с гордостью произнес красивое слово, – сфотографировали. А моя ладонь не подошла. – Он уже слегка захмелел и мужественно отодвинул стакан. – Счастье-то какое, понял?
Крошин понял. Он вспомнил, рука у него была действительно в крови. Идея испачкать кровью копыта жеребца пришла в последний момент, когда Логинов уже лежал. Крошин это сделал просто ладонью. Не мог он схватиться рукой за дверь. Не мог, решил Крошин, меня ловят.
Николай сидел рядом, довольно улыбался, что-то рассказывал, шлепал толстыми губами. Крошин разлил коньяк, заметив протестующий жест Николая, сказал:
– Правильно, по последней, за твое счастливое освобождение.
Они выпили, Кунин не мог молчать.
– Меня уж совсем упекли, – он провел ладонью по стриженой голове. – И вдруг такое? Нет, вы понимаете. Сан Саныч, счастье-то какое?
– Долго допрашивали? – Крошин отстранил руку конюха и разлил остатки коньяка.
– Последнюю, – оправдываясь, Кунин выпил. – Допрашивали? Ужас! Бумаги исписал толстяк, страшное дело.
– После чего же тебя освободили? После каких допросов? – спросил Крошин.
– После допросов меня в тюрьму отвезли, – Кунин почему-то рассмеялся. – Забыл Анке позвонить, забыл. Она и не знает, – он торопливо набирал номер.
– Нужен ты Анке, – Крошин презрительно рассмеялся. – Она с твоим лучшим другом путается.
– С кем? – Николай положил трубку.
– С писателем, с милиционером, кто он там на самом деле?
– Лев Иванович? Загнул ты, – Кунин впервые сказал Крошину «ты». – У Льва с нашей Ниной любовь. Загнул, точно загнул, – он вновь снял трубку.
Пришла Наташа, увидев конюха, охнула, начала расспрашивать, но Кунин отмахнулся. Он разговаривал с Анной.
– Где шатаешься? – спросил Крошин.
– По милициям, – ответила Наташа и, не обращая внимания на присутствие мужчин, стала раздеваться. – Жара, сил нет, – и ушла в ванную.
Крошин встал в дверях, смотрел, как она моется, и ласково спросил:
– Ната, ты когда последний раз Леву видела?
Наташа знала, ей не обмануть Крошина, рано или поздно он поймает ее на лжи. Так бывало уже не раз.
– Вчера на улице встретила. Его папаша-то, оказывается, генерал. Черная «волга», шофер. Класс.
– О чем он тебя расспрашивал?
– Он? Я сама остановила, еле уговорила присесть. В кафе, на Красноармейской. Знаешь? У него на работе какой-то пожар. – Наташа говорила быстро, не давала Крошину задать очередной вопрос. – Я его просила помочь с пропиской.