Я — истребитель (Поселягин) - страница 192

— Ясно, товарищ майор. Разрешите идти?

— Идите.

Новость была действительно шокирующая, я не обратил внимания даже на то, что у Смолина две шпалы; это означало, что приказ о присвоении новых званий уже пришел в полк.

Ребята из первой эскадрильи встретили меня молча.

— Будешь? — спросил комэск, тряхнув зеленоватой бутылкой с мутным содержимым. Не нужно быть прорицателем, чтобы понять, что там самогон.

— Я не пью, вы же знаете. — К горлу подкатил комок и в глазах запершило.

Холодная, дурно пахнущая жидкость камнем ухнула в желудок.

— Закуси, — протянул мне капитан кусок хлеба с тушенкой.

Механически жуя, я тупо смотрел на бревенчатую стену землянки.

— Мы тебе, Сев, тут постелили, ложись. Утро вечера мудренее, — сказал штурман эскадрильи, старший лейтенант Ольхов.

Я направился к лежанке, но заметил блеск гитарных струн.

— Вань, я возьму? — спросил старшину Гатина.

— Конечно, чего спрашиваешь? — ответил он мне.

Скинув сапоги, я лег на свою полку, покрытую матрасом и простыней, и, на миг прижав к груди гитару, сделал перебор.

Я сегодня до зари встану,
По широкому пройду полю, —
Что-то с памятью моей стало,
Все, что было не со мной, помню.
Бьют дождинки по щекам впалым,
Для вселенной двадцать лет — мало.
Даже не был я знаком с парнем,
Обещавшим: «Я вернусь, мама…»
А степная трава пахнет горечью.
Молодые ветра зелены.
Просыпаемся мы — и грохочет над полночью
То ли гроза, то ли эхо идущей войны…[5]

После «За того парня» я спел «Он не вернулся из боя», «Огромное небо». По щекам текли слезы, но я не обращал на них внимания.

Туман, туман, слепая пелена,
И всего в двух шагах за туманами война.
И гремят бои без нас, но за нами нет вины,
Мы к земле прикованы туманом.
Воздушные рабочие войны.
Туман, туман, на прошлом, на былом,
Далеко, далеко, за туманами наш дом.
А в землянке фронтовой нам про детство снятся сны,
Видно, все мы рано повзрослели.
Воздушные рабочие войны.
Туман, туман, окутал землю вновь,
Далеко, далеко, за туманами любовь.
Долго нас невестам ждать с чужедальней стороны,
Мы не все вернемся из полета.
Воздушные рабочие войны.[6]

Чьи-то руки легли на мои пальцы, прерывая песню.

— Хватит, Сева. Их уже не вернешь, — тихо сказал Никитин, забирая у меня гитару.

Я услышал, как тренькнули струны, когда он ее передал кому-то.

— Извините, товарищ подполковник, что-то меня… — стараясь не дышать на него, сказал я сонным голосом, как веки вдруг сомкнулись, и я провалился в темноту спасительного сна.


Холмики могил ровными рядами высились на опушке. Поправив фанерный памятник со звездой наверху, где была фамилия Карпова, я сделал шаг назад и приобнял Марину.