— Картонно больно. Не по-настоящему.
Некоторые моменты мы переписывали, другие вообще стирали, кое-что добавляли. Оказалось, Павел Анатольевич был тут так же и цензором. Совмещал, так сказать.
То, что я буду выступать по радио, редактор сообщил еще вчера вечером и подтвердил сегодня утром. И вот в два часа дня мы с диктором Всесоюзного радио Эммануилом Михайловичем Тобиашем начали нашу двухчасовую программу. Когда я услышал, сколько буду выступать, то впал в шок. Ну десять минут, двадцать, ну тридцать в крайнем случае… Но два часа!!! Что они от меня хотят? Ладно, хоть перерыв будет для ежечасных новостей. Магнитофонов не было, и сделать запись не могли, так что пришлось общаться вживую.
Что хотят, я узнал, когда прочитал свою речь и пообщался с редактором. После чего мы пробежались по тексту, проверяя, все ли я усвоил. Кстати, когда он закончил, то, встав с очень довольным видом, сказал:
— Меня не обманули, вы очень легкий в общении человек, мгновенно находите ответы на самые неожиданные вопросы. Это хорошо. Вам будет легко адаптироваться и вы не будете теряться, когда выйдете в прямой эфир. Теперь давайте еще раз, по вашим песням. Те, что вы предложили, мне понравились, но сами понимаете, все петь вы не сможете, только небольшие отрывки. Для ознакомления с вашим творчеством. Но одну споете полностью.
— Это понятно, но почему все они разные? Тут и про войну, и про любовь, и про жизнь?
— Я хочу показать, какой вы человек, а это более чем покажет, какой вы писатель. Вы не думали о карьере певца?
— Думал, но не рано ли? Война все-таки?
— Для этого не рано… Вы их уже зарегистрировали?
— Нет еще, как раз хотел, мне дали несколько дней отдыха, вот думал заняться.
— Я вам в этом помогу, но завтра. После эфира поговорим, хорошо?
— Спасибо.
— Ну что, все запомнили?
— Да, конечно, тут ничего сложного, мне фактически нужно оставаться самим собой.
— Хорошо. Давайте выберем песню, которую вы споете полностью. У вас есть, что предложить?
От песни «Я — летчик» его проняло, и после обсуждения еще с несколькими редакторами он решил выпустить ее в эфир.
— Пойдемте, я познакомлю вас с нашим диктором Эммануилом Михайловичем.
Мы только успели познакомиться, как был дан сигнал, до эфира оставалось меньше пяти минут.
— Прошу в студию, — пригласил редактор, и мы, встав с дивана, на ходу продолжая общаться, направились за ним.
— Уф-ф-ф… Однако сложная у вас работа, — сказал я, снимая наушники и вешая их на крючок рядом со столом. Передача закончилась, и можно было вставать.
— К этому быстро привыкаешь. Я сперва тоже робел из-за того, что меня слушают миллионы, но привык, и уже легче, — ответил Эммануил Михайлович.