Он постарался успокоиться. В принципе, ничего страшного не произойдет, даже если его братки упустят курьера. Лишь бы они не засветились. Просто все будет идти по сценарию Лысого и больше ничего, но не мог этот лох перехитрить и оторваться от него. Алексей не верил в совпадения и для него было очевидно, что смерть Ходи связана как-то с действиями курьера. Или он сам убил, во что невозможно было поверить, или это люди Лысого, или того, кто дает ему команды. Прокол мог быть только, если ребята наведут на Алексея или у них отберут телефон и обнаружат в нем его номер. Тогда конец. Хорошо еще, что симка куплена на подставное лицо.
«Делать нечего, надо идти до конца, — решил он. — Попробую еще вариант — перевести на кого-нибудь стрелки. Подстраховаться. Лучше позаботиться об этом сейчас. Ну, допустим их достанет Лысый…»
Алексей принялся просчитывать варианты ухода от ответственности перед братвой.
* * *
Вскоре Mitsubishi проехал указатель на Новую Гуту. Петр Иванович сверился с картой. Вот-вот должны были начаться пограничные посты. Предстоящая граница должна была сильно отличаться от той, что разделяет Россию и Белоруссию. Здесь придется подождать, и могут досматривать машину.
Как-то незаметно и не трудно Петр Иванович перешел черту навсегда отделившую его от собственного прошлого, от всего того, что он говорил и думал раньше. Убийство не вызвало в его душе раскаянья и мук совести. Права была Елена Викторовна, когда говорила о потенциальной жестокости, скрытой в этих плотно сжатых губах, которые превращались иной раз в нитку, в этих неподвижных холодных глазах. Иногда он действительно пугал ее, глядя остановившимся взглядом прямо в ее зрачки и в то же время не видя ее. Он объяснял это состоянием глубокой задумчивости, но Лена действительно боялась мужа в эти минуты, ощущая нечто нечеловеческое, сверхъестественное и злое. Вот и теперь его сознание как бы поделилось. Отныне два существа — жестокое и страшное и доброе и сентиментальное равноправно представляли организм по имени Басов. Жестокие люди часто оказываются сентиментальными, способными плакать от кино и книг и в тоже время беды живых людей оставляют их безучастными. Теоретическая до сего дня жестокость стала реальностью, а он этого не осознал. Он пытался вызвать в душе сожаление и страдание от содеянного, но они не приходили. Ему было все равно убил он или нет.
— Ну что, герой, — обратился сам к себе вслух Петр Иванович. — От оружия придется избавиться. Не дай Бог на границе найдут, а если не будут искать, то трястись всю дорогу — это не вариант.