Свен начал набрасывать на бумажке свои соображения, примитивные схемы, цифры.
Андреас незаметно для самого себя с головой ушел в рабочий процесс, втянулся в него так, что опомнился только тогда, когда за ним уже закрывалась тяжелая стеклянная дверь офиса. Охранник вежливо кивнул на прощание.
Андреас кивнул в ответ и зашагал по морозной улице.
Девчонки были правы – погода в Стокгольме и впрямь менялась, как ей только заблагорассудится…
Ведь еще вчера вечером даже пар изо рта не шел, а руки оставались теплыми, даже будучи не засунутыми в карманы.
Куда пойти?
Выпить кофе? Заглянуть в какой-нибудь маленький музей? Сходить в кино?
Ничего из этого Андреасу не хотелось делать одному…
Друзьями в Стокгольме он еще не обзавелся. С коллегами сблизился не настолько, чтобы после работы приглашать их на чашечку кофе. Или на кружку пива.
Исключение составляли двойняшки, но их Андреас должен был увидеть на днях.
Вернее, на дне. На том самом дне, о котором он столько думал в последнее время. На дне рождении сестренок.
День икс уже завтра, а подарка все еще нет.
Да, пожалуй, тут не до кино…
Бесцельно и бессмысленно Андреас отправился бродить по центру, но вскоре заблудился.
Карманную карту города он сегодня оставил дома.
«Нужно добраться хотя бы до ближайшей станции метро, а уж там есть схема или карта района», – решил он.
…Набережная встретила Андреаса мягким шуршанием синеватых волн и рыжим светом фонарей.
С одной стороны над головой высились остроконечные шпили зданий, с другой к берегу пришвартовывались старые баржи и лодки. Под ногами хрупко рассыпался тонкий слой снега.
Андреас опять пошел наугад, решив полюбоваться набережной по всей ее длине. Уже по привычке он разглядывал витрины редко встречающихся магазинчиков.
И вдруг…
Увиденное на одной из витрин настолько сильно понравилось Андреасу, что ноги сами занесли его внутрь лавочки.
Лавочка громко именовалась «Галереей лучших картин». По крайней мере насчет одной картины Андреас был точно согласен с владельцами лавочки.
Убеленную сединами даму, обнаружившуюся за конторкой, он попросил снять с витрины картину и дать ему рассмотреть ее внимательнее.
Это был и пейзаж, и портрет.
Необыкновенный лес, вряд ли существующий в реальности, окружал тихую поляну. Деревья на картине были одновременно и прозрачны, невесомы, и вместе с тем поражали сочным зеленым цветом. Ветви деревьев оплетались нежными цветами, тонкими побегами, словно паутиной редкой красоты.
К одному из деревьев прижималась лесная нимфа. Нимфа то ли еще не проснулась, то ли сильно утомилась, и теперь обнимала древесный ствол, как любимое дитя, как последнюю опору и единственное прибежище.