— Кто этот варвар?
— Какой-нибудь царек из
малоазийской провинции.
— Да нет, — встрял в
разговор сенаторов один трибун[26],
— по виду это знатный иудей.
От Сеяна Антипа вышел
удрученным и подавленным. Префект хотя и встретил его весьма любезно, но на все
просьбы Антипы передать в управление хотя бы Идумею отвечал уклончиво. Говорил,
что Тиберий пока не готов перекраивать границы провинции, но намекал, что в будущем
все возможно. И это будет зависеть от обстановки во всегда неспокойной Иудее.
Затем он представил Антипе нового кандидата на пост прокуратора Иудеи Понтия
Пилата — небольшого роста и плотного сложения римлянина с короткой стрижкой уже
начинающих седеть темно-русых, почти черных волос. На вид ему было лет 40—45.
Узкие красные продольные полоски на тунике прокуратора и золотое кольцо на его
руке свидетельствовали о благородном происхождении из сословия всадников[27].
Во все то время, пока префект разговаривал с Антипой, Понтий Пилат не проронил
ни одного слова. Его глубоко посаженные серые глаза глядели на Антипу
настороженно. Тетрарху в голову полезли совсем несуразные мысли, что Пилат
изучает его, примериваясь, можно ли сбить Антипу с ног и повалить его на иол с
одного наскока, как это делают борцы в цирке. Пилат заговорил, и у Антипы стало
складываться о нем впечатление, как о человеке со скептическим складом ума, но
довольно осторожном в выборе своих слов. «Хитрая бестия», — подумал про себя
Антипа.
Выйдя из дома префекта в
крайнем раздражении, тетрарх повелел нести себя к публикану[28]
Сителу Аргонию, одному из римских богатеев, на вилле которого он остановился на
время пребывания в столице империи. Носилки вновь плавно закачались на плечах
рабов, и впереди уже показался Капитолийский холм, белеющий колонами храмов.
Слуги свернули на узкую улицу и стали спускаться в предместье Рима к роскошным
виллам столичной знати. Антипа, словно очнувшись от мрачных раздумий, вдруг
вспомнил, что он обещал в этот вечер навестить своего брата Боэта. Ему не
очень-то хотелось общаться со своим родственником-неудачником. Но Иродиада в
своем письме к нему так слезно умоляла посетить их, что отказать ей было
трудно. Тетрарх помнил Иродиаду красивой отроковицей, какой она очаровала его
на свадьбе. Ему вдруг захотелось вновь увидеть ее и сравнить женщину Иродиаду с
молоденькой девицей Иродиадой. Подумав обо всем этом, он приказал нести себя к
дому брата.
ГЛАВА 15
Ежегодная рента,
назначенная императором Тиберием, обеспечивала царскому сыну пусть не
роскошное, но все-таки сносное проживание в столице империи. И хотя Ирод II
Боэт продолжал держать обиду на своего покойного отца, он уже почти смирился со
своей участью, находя в ней даже определенное удовольствие праздного гуляки, не
обремененного заботами государственного управления. Со временем у него в Риме
появился круг друзей, с которыми Боэт весело и беззаботно проводил время в
термах и на пирушках, все больше и больше пристращаясь к сладкому и хмельному
итальянскому вину.