А размышлять ему было
над чем. Только что в Рим был отозван прокуратор Иудеи Валерий Грат, который
почти одиннадцать лет успешно пребывал на своей довольно-таки неспокойной
должности. Из Рима до Антипы дошли смутные слухи о готовящихся административных
изменениях в Сирийской провинции. Тетрарх тут же решил самолично явиться в Рим
в надежде, что к своим землям удастся присоединить хотя бы Самарию, а возможно,
Идумею. И кто его знает, не повернет ли капризная фортуна так, что престол отца
в Иерусалиме займет он, Антипа? От таких перспектив кружилась голова. К тому же
доброхоты из Рима писали, что обстановка в столице складывается очень
благоприятная. Император Тиберий пребывает безвыездно на острове Капри, а в
Риме всеми делами заправляет префект преторианской гвардии[23]
Луций Элий Сеян. Антипа был знаком с Сеяном еще в юные годы, когда учился в
Риме. Сеян был сыном простого всадника Сея Страбона, начальника преторианской
гвардии. Тетрарх помнил его отчаянным повесой и участником всех молодежных
авантюр. «Каков же он теперь, когда сам занимает такую большую должность и, по
уверению многих, имеет неограниченное влияние на самого цезаря?» — размышлял
тетрарх на пути к дому префекта.
Носилки Антипы обогнули
брадобрея, который расположился со своим клиентом прямо посреди улицы,
нисколько не смущаясь тем, что это может помешать движению. Согласно
строжайшему императорскому указу, после восхода солнца и вплоть до самых
сумерек перемещение экипажей внутри города запрещено. Передвигаться можно было
только пешеходам, верховым и обладателям носилок или портшезов[24].
Исключение для повозок делалось только в дни торжественных церемоний и в дни
триумфа.
Между тем носилки
продолжали свое движение по извилистым и путаным улицам Рима в сторону
Капитолийского холма, а прохожие все текли и текли по обе стороны от Антипы,
смыкаясь снова в единый поток сразу за носилками тетрарха.
Когда носилки были мягко
поставлены перед самыми дверьми особняка Сеяна, Антипа, отдернув занавеску,
вышел из кибитки. Его неприятно поразила толпа, стоящая у входа в дом префекта.
Здесь толпились не только простые просители, но и представители знати.
Аудиенции могущественного префекта ожидали сенаторы и магистры. И
неудивительно. С момента смерти сына Тиберий стал все больше государственных
дел отдавать на рассмотрение Сеяна еще до того, как они попадали к нему лично.
Хитрый и расчетливый этруск[25]
был в курсе всего и ловко пользовался этим положением для упрочения своей
власти.
Навстречу Антипе вышел
секретарь Сеяна, который еще вчера получил известие о желании тетрарха видеться
с префектом. К этому посланию были приданы щедрые дары, но не они сыграли свою
роль, а то, что Сеян сам захотел встретиться с тетрархом. Когда Антипа,
сопровождаемый секретарем, проходил мимо сенаторов, патриции брезгливо
поморщились, а один из них даже вслух осведомился у своих товарищей: