Крестьянин побледнел от
страха, но подошел.
— Ну-ка становись,
понесешь крест.
— Я ничего не сделал, —
стал тот испуганно оправдываться, — я Симон Киринеянин, здешний земледелец. Я
пришел в город за покупками.
— Вот тупой осел, —
выругался центурион, — мы тебя отпустим, ты должен только помочь отнести крест.
— Хорошо, хорошо, — тут
же согласился крестьянин, и ему взвалили крест Иисуса на плечи.
Он крякнул под тяжестью
креста, но понес почти без натуги. Шествие пошло быстрее. Пройдя городские
ворота, шествие направилось к голому покатому холму Голгофе, иначе называемому
в народе «лобное место», потому что оно напоминало череп человека. На этом
месте всегда совершались казни.
Пока приговоренных
прибивали гвоздями к крестам, женщины сидели в сторонке, зажав в ужасе уши,
чтобы не слышать дробный стук молотков. Кресты подняли и установили в заранее
приготовленных гнездах, выбитых в скальной породе. Вокруг Голгофы началась
суета. Стражники отгоняли любопытных подальше от места казни. Женщин также
оттеснили. Они стояли небольшой группой все вместе и сквозь слезы издали
взирали на Голгофу. На фоне светлого, еще дополуденного солнца четко выделялись
зловещие контуры крестов с висящими на них людьми. Крест, на котором был распят
Иисус, установили как раз посреди двух распятых разбойников. Вокруг Голгофы
стояло оцепление воинов, никого не подпускавших к крестам. Матерь Иисуса Дева Мария,
поддерживаемая Марией Клеоповой и Иоанном, сыном Зеведеевым, подошла к
стражникам. Иоанн попросил центуриона:
— Милостивый господин,
дозвольте Матери Иисуса быть с Ним рядом.
Центурион покосился на
юношу с двумя женщинами и распорядился:
— Пропустите этих.
Дева Мария со своей
нареченной сестрой Марией Клеоповой и любимым учеником Иисуса Иоанном подошли и
стали прямо возле самого креста. Иисус кротко и сострадательно взглянул на свою
Мать, а потом вновь устало прикрыл глаза.
Мария Магдалина стояла в
стороне вместе со всеми другими женщинами. Рядом с ней стояли Иоанна, Саломия,
Сусанна, обе сестры Лазаря и еще несколько женщин из Галилеи. Все происходящее
казалось им нереальным. Словно кошмарный сон, от которого необходимо как можно
быстрее проснуться. И когда все же до сознания доходила вся невыразимая правда
происходящего, сердце сжималось от такой боли и тоски что хотелось только
одного — умереть. Недалеко от них остановились два фарисея. Они кивали головами
в сторону Иисуса, а один из них ехидно проговорил:
— Других спасал, а сам
Себя не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и
уверуем в Него.