— Она все секретарем
работает? — полюбопытствовала я, вспомнив, как мы, девчонки, дивились Валькиной
професии.
— Одно время посуду
мыла, а сейчас другую женщину наняли. А Валька когда чего... пойти там куда,
покупку какую приглядеть. На подхвате она, одним словом.
— И сколько ж за это
платят?
— Хорошо платят, —
подняла голову старушка, радуясь и гордясь, что может так ответить. Ей давно
хотелось погордиться внучкой, и вот наконец есть повод...
— А сколько, если не
секрет?
— Вот, гляди — видишь,
кухня у нас новая? А в комнате у Вальки окна сделали белым, ну эти, как их —
еврейские, что ли...
— Евростандарт? —
догадалась я. — Рамы из пластика?
— Во, во, из пластика! И
шкаф еще у ней дорогой, и шубу хотят вторую купить. Одна есть, козликовая, а
теперь из норки!
Мне стало интересно, что
значит «хотят». Было в этом слове нечто цепляющее мой женский, точнее, еще
девчоночий слух. Хотят — значит, рядом с подругой есть кто-то еще, у них общие
дела, какие-то жизненные связи. Но почему тогда Валька пьет, если кто-то
небезразличный ей (с иным она, уродившаяся прямолинейностью в бабку, не стала
бы знаться) думает о том, чтобы купить ей новую шубу?
— А с кем вместе она
«хочет купить»? — подогретая бабкиной откровенностью, не удержалась я.
— Рауль покупает. —
Бабка вскинула на меня наивные, старчески пестреющие по радужной оболочке
глаза. Как, мол, ты не знаешь, кто Вальке все это покупает? Конечно, Рауль! Кто
же, как не он?
— Но ведь у нее и у
самой зарплата большая... — смущенно пробормотала я.
Бабка рассмеялась хриплым
квохчущим смешком. Она с натугой подняла с комфорки совсем не тяжелый,
полуторалитровый чайник и налила мне чаю.
— Так это он и платит
ей, Рауль. А ты что, ничего не знаешь?
— Не знаю... — созналась
я.
— Он, Рауль-то... —
Бабка замолчала и вдруг стала придвигать ко мне сахарницу, тарелку с ванильными
сухарями и вазочку сливового варенья. — Вот, бери, свое. Валька летом сварила.
Кушай, а я пойду прилягу. Встанет, сами поговорите. Валька! — вдруг закричала
она вглубь квартиры придушенным голосом, но с той прежней интонацией, которую я
запомнила с детства... «Выплюнь песок», «Положь где взяла», «Не съезжай на
заднице, зачем мы санки сюда тащили?!»
На этот голос Валька откликнулась.
Вскоре зашлепали тапки, и на пороге кухни обозначилась моя расхристанная, распатланная
подруга. До чего ж она стала толстой, особенно когда вот так в халате,
неприбранная! И под глазами мешки. А уж ногами шаркает так, словно ей самой за
восемьдесят лет.
— Че тут у тебя, баб? —
Валька зевнула и потянулась. — А, Мальвина пришла... Чаек попиваете...